руководителем; но это определялось также объединяющей силой нашей общей идеи и взаимным пониманием. Они оба очень скоро убедились, что мое знание людей, как на родине, так и за границей, может облегчить успешное руководство.
За все время моего пребывания за границей не возникло между нами ни одного недоразумения; солидарность была редкостная. Нас было немного, но ведь и апостолов не был легион: ясная голова, знание дела, решительность, отвага перед лицом смерти – все это огромные творческие силы. Скоро вокруг нас собрались верные соратники – нас связало дело.
Мы поддерживали также связь с несколькими выдающимися людьми в самой Чехии. Некоторых из них я пригласил на совещание к д-ру Боучку. Для меня было важно, чтобы, помимо депутатов, о деле были информированы и иные люди, менее подозрительные для полиции. Насколько припоминаю, были там: д-р Боучек, д-р Веселый, архитектор Пфеферман, ред. Душек, ред. Гербен, издатель Дубский, д-р Шамал и, конечно, Бенеш. Так возникла «Маффия», которой руководили вначале д-р Бенеш, д-р Шамал и д-р Рашин. После ареста д-ра Рашина и отъезда д-ра Бенеша за границу, руководство перешло к Шамалу и иным. И всюду были прекрасные и храбрые люди, как в этом мы убедились на примере наших солдат.
10
В чем же заключалась наша задача после объявления войны? Коротко говоря, в следующем: понять данную европейскую ситуацию, определить силы обеих воюющих сторон, выяснить, руководствуясь уроками истории, в какую сторону направлено развитие событий, принять решение и потом действовать. Действовать!
Исходя в своих политических взглядах из учения Палацкого и Гавличка, я долгое время, как и многие наши политики, искал аргументов в пользу нашей австрийской ориентации: мучил меня, как и наших вождей возрождения, вопрос о самом народе. Этот вопрос встал передо мной еще в связи с моими работами над выработкой чешской национальной и политической программы; но внимательный читатель этих моих работ должен заметить, что я, как и остальные наши политики, рано начал колебаться между лояльностью и протестом против Австрии и вследствие этого постоянно размышлял о проблеме революции. В работе о национальной идее чешского народа у Палацкого я констатировал основное противоречие между чешской и габсбургско-австрийской идеями: уже ранее высказал я, возражая Палацкому, убеждение, что завоевание нами самостоятельности зависит от усиления и в Европе демократии и социальных тенденций; в течение последующих лет (точнее, начиная с 1907 г.), благодаря более близкому знакомству с династией и Австрией я перешел в оппозицию. Династия, всемогущая в Вене и в Австрии, вырождалась духовно и физически; Австрия была для меня также вопросом нравственным. В этом я расходился с младочешской партией, а позднее с радикалами – я Австрию и династию судил не только с политической, но и с моральной точки зрения. В этом разнилось и мое понимание так называемой позитивной политики, я был за участие в правительстве, но свое положение