не плачут. Они поют, дитя. Да, поют. Звонарь наш Володимир знает своё дело. Государыня Елисавета Петровна сюда иногда хаживала, молилась и плакала.
– Государыня плакала?
Отец Серафим перекрестился:
– Даже сильным мира сего ничего человеческое не чуждо.
Со звонницы Петербург, как на ладони, виден. У Машеньки едва голова не закружилась от такой высоты.
– Не бойся.
Володимир худой черноволосый парень ловко верёвки в обе руки взял и начал звонить. Дюжина маленьких колокольцев поодиночке не больно-то ладно звучали, Володимир же так умело пальцами дёргал, что каждое звучание к месту приходилось. Машенька даже уши заткнула. А потом большой колокол звонить начал: бом-бом-бом.
– Ну как? – Володимир языком прищёлкнул.
– Красиво. А можно я ещё приду?
– Можно.
Звон разросся на огромное расстояние. С высоты звонницы был виден спешащий в церковь народ.
ГЛАВА 5
Снег валил пушистыми хлопьями. За окном погода казалась мрачной, зимняя слякоть разъедала улицы так, что совсем не хотелось выходить. Народ праздновал наступающий 1756 год, орал песни, пьянствовал – так повелось ещё с Петровских времён, и постепенно люди признали это нововведение, хотя не все смогли приспособиться.
Раньше-то наступление нового времени праздновали весной в равноденствие, провожали зиму и жгли соломенное чучело, встречая великую Масленицу. До Масленицы – целых три месяца, тогда бабка Дарья непременно испечет гору блинов и оладьев с вареньем, творогом, курагой, всё это будет роздано нищим и юродивым, лишь бы молились за Городиловское счастье. Тогда народ будет водить хороводы под звуки гармоники и балалайки.
А сейчас – холодно, даже стёкла замерзли, образовав причудливые ледяные узоры.
Маша сидела в своей горнице, вышивала, поглядывала на падающие с неба снежинки. Ей так хотелось порезвиться сейчас, поваляться с Никиткой в снегу, да не время. Из гостиной слышалось жалобное звучание клавесина (Дуня Ивановна играла сонеты). В доме собрались гости – кое-кто из придворных дам и друзей Городиловых, доносились голоса, смех, пахло ароматным ванилем. Видно, Демьян вновь приготовил мороженое по испытанным рецептам «мсье Дебре».
Городиловы частенько устраивали вечера; Пётр Петрович считался видным чиновником при дворе государыни, и нужно было как-то «держать лицо», а Дуня Ивановна к тому же ещё и поставляла новые расшитые долотом мундиры для важных персон, да торговала в лавке вышивкой для дам. Мастерская Дуни славилась на весь Петербург, сама государыня поддерживала жену унтер-офицера – умницу и красавицу.
Звали Машеньку на вечер. Боязно сделалось девушке, отказалась.
– Я, тётенька, лучше по первости с Фросею посижу. А когда чуток привыкну, выйду.
– Дело твоё, – не настаивала Дуня. Только больно людей не чурайся. Вот сошьем мы тебе новое платье по моде, тогда непременно за стол посажу. Закажем