и настроен стоически, но на самом деле во мне говорили болеутоляющие, и действие их подходило к концу. Я задрожал, что предвещало новый приступ лихорадки.
– Хочешь знать, когда я в тебя влюбился? Может, и стоит об этом написать. Это важно. Я влюбился, когда мне было десять…
– Ох, Тайлер, Тайлер. В десять лет не влюбляются.
– Это случилось, когда сдох Блаженный Августин.
Блаженный Августин был личный питомец Дианы, черно-белый спрингер-спаниель, живенький и страшно породистый. Диана называла его Святым Псом.
– Мрачные у тебя шуточки, – поморщилась она.
Но я не шутил. И Ди Лоутон купил щенка сгоряча: наверное, захотел украсить пространство у камина в Казенном доме чем-то вроде пары винтажных андиронов – подставок для поленьев, известных под названием «пожарные собаки». Но наш пес воспротивился судьбе. Он был вполне декоративен, но оказался жутко любопытным и к тому же хулиганистым. Со временем И Ди стал относиться к нему с презрением; Кэрол Лоутон делала вид, что его не существует; Джейсон охотно наблюдал за его проделками. Но Диана – ей тогда было двенадцать – очень привязалась к собаке. Когда они были вместе, оба расцветали. Полгода Пес ходил за Дианой хвостом, разве что в школу с ней не ездил. Однажды летним вечером, когда они играли на лужайке, я впервые увидел Диану в новом свете; впервые понял, что мне нравится просто смотреть на нее. Они с Псом носились по траве; потом Диана выбивалась из сил, а собака терпеливо ждала, пока она переводила дух. Диана заботилась о животном больше, чем все остальные Лоутоны, вместе взятые. Тонко чувствовала его настроение, и Блаженный Августин отвечал ей взаимностью.
Если бы меня спросили, почему мне нравилось наблюдать за их возней, я не смог бы ответить. Пожалуй, в напряженном мире Лоутонов, в чопорном Казенном доме это был оазис чистой любви. Будь я собакой, я бы ревновал. Но поскольку я дитя человеческое, то видел лишь, что Диана особенная, что она сильно отличается от остального семейства. Ей была свойственна эмоциональная щедрость, а другие Лоутоны или утратили эту важную черту, или знать о ней не знали.
Той осенью Блаженный Августин скончался, скоропостижно и безвременно. Он был почти щенок. Глядя на убитую горем Диану, я понял, что влюблен.
Нет, это и правда звучит как мрачная шутка. Поясню: я влюбился в Диану не потому, что она горевала по Псу. Я влюбился потому, что она могла, умела, способна была оплакивать собаку, в то время как все остальные не проявляли ничего, кроме равнодушия, или втихомолку радовались, что в Казенном доме больше нет Блаженного Августина.
– Я думала, что не переживу его смерти, – сказала Диана и отвернулась от кровати к солнцу за окном.
Мы похоронили Блаженного Августина в сосновом бору за лужайкой. Диана соорудила над могилой каменный курганчик; весной она поправляла его, и так десять лет подряд, пока не уехала из дома.
В первых числах каждого времени года она приходила к этим памятным камням, складывала руки у груди и безмолвно молилась. Кому, о чем – я не знаю. Понятия не имею, что такое молитва. Сам я молиться не умею и вряд ли научусь.
Но тогда я впервые