и отныне предстаёте в истинном облике, который тщательно формировали ещё при жизни. Войд упорядочил вас такими, какими вы являли себя миру. Но были и те, кто при жизни стремился к иному пути – к светлому и благочестивому пути. Кто описывал себя не животным потребителем, но созидателем и прорабом вселенной.
Ёты слушали, дружно уставившись на меня. После некоторого молчания я задал, наконец, свой вопрос:
– Какова же участь их после попадания в тёмную материю? Что представляют они собой после смерти? Известно ли вам это, о древнейшие ёты?
Те заколыхались.
– Отчего же сам не спросишь у своего братца? – усмехнулся ёт с грудой звериных костей вместо тела. На костях висели клочки мяса – он обгладывал сам себя, после чего ждал, когда мясо вновь нарастёт.
– О, Войд немногословен. Настолько, что вообще едва ли отвечает мне.
– Нащупай ответы в тёмной материи своими волосищами, – ехидно заметил пернатый змей, указав крылом на мои вездесущие, устремлённые в пространство волосы.
– Тёмная материя сокрыта от великого потока информации, – покачал я головой. – Она не питает артерию вселенной, и я бессилен перед её пустотой.
– Я полагаю, демиург Демо не напрасно сохранил эту тайну даже от паршивых идов, – хмыкнул ёт-паук. – Что там делается с этими святошами мы не имеем никакого понятия, дурень. Так что зря ты тут так распинался и суетился с подачками.
– Спокойно, – прошипел змей, хватая паука своим гигантским испражняющимся хвостом. – Будь повежливее с нашим дорогим другом Фононом. Ничто не свершается зря, и хоть он и впрямь дурень, пир устроил отменный, и мы благодарим его за это, да и вопрос его интересен и развлёк меня.
– Всех нас развлёк, – поддакнула бесформенная куча с громадной пастью.
– Неужто никто из вас ничего не видел и не слышал, в то время как находился во владениях Войда? – воскликнул я. – Поведайте хотя бы, что же происходило там с вами лично?
– Ужасная боль – вот что я помню, – с горечью сказала куча. – Так больно, словно из тебя выдавливают глаза, словно отрывают руки. Я бесконечно расползалась вширь, а после разрывалась плотью, чтобы прорезалась пасть.
– Что ты видела вокруг себя?
– Вокруг меня раскинулась сеть – множество пульсирующих полусфер. Они были крохотны, и было их много… так много, что и числа им нет. Они образовывали нечто вроде решётки.
– Что это за полусферы?
– Я видел то же самое, – поддакнул паук. – Полусферы те малы, словно семена, и лучатся белым светом.
– И сам я был полусферой в этой решётке, – продолжил змей. – Но быстро перестал ею быть. Я принялся вытягиваться с болью, подобной той, когда заживо потрошат человека. Я и сам стал кишкой и наполнился дерьмом, осознав это всем своим естеством. После этого решётка унеслась куда-то вниз, а сам я вынырнул из чёрного тумана тёмной материи. И как бы глубоко я ни нырял обратно, не мог отыскать тех светящихся