первейший глупец, – прошипел он, капая из пасти жидкими нечистотами. – Фонон, тебе ли не знать, что никто из идов не водит дружбы с ётами.
– Ах, напрасно! – воскликнул я, хватая его за морду и целуя в лоб. – Дружба с людьми для меня – величайшая ценность. Постиг я многое, но отношения с человеком – блаженнейшее из всего, что довелось мне испытать!
– С людьми? – расхохотался змей. – Вы слышали? Этот остолоп считает нас людьми!
В ответ ему раздалось хрипящее похрюкивание – ёты натужно смеялись, боязливо прячась у змея за спиной.
– Безусловно, вы – люди, – кивнул я. – Всё, что вы собой представляете – квинтэссенция всего человеческого. Ваши образы рождены вашим же разумом. Вы спроектировали себя своими мыслями, деяниями, желаниями. Воистину вы – люди.
– И я? И я человек? – раздался робкий сиплый голос из-под крыла змея.
Я наклонился и ласково погладил ёта.
– Разумеется, друг мой.
Тварь возрадовалась. То была громадная куча – чёрный мешок, покрытый волдырями, с пастью во всю свою величину. Когда необъятная пасть раскрывалась, оттуда тянулись миллионы рук. Протянув нити своих волос, я пожал каждую.
Ёты тотчас обступили меня – все стремились привлечь моё внимание. Я же поприветствовал лично каждого гостя, после чего вновь предложил отведать угощений. В этот раз никто не стал отказываться. Ёты с великим удовольствием пожирали космическую пыль и астероиды. Конечно, охотнее всего они пожрали бы себе подобных, но я не стал им в том потворствовать.
Пернатый змей, впрочем, не притрагивался к пище, но смотрел на меня насмешливо, сощурив свои крохотные, горящие недобрым огнём глаза.
– Угощайтесь, о великолепный уроборос, – произнёс я, указывая на планету, заваленную его излюбленной едой.
– Ты неплохо подготовился, Фонон, – прохрипел змей сквозь зубы. – Велико твоё могущество, велика и щедрость твоя. Однако, раз ты знаешь меня так хорошо, то, очевидно, знаешь также, что я предпочитаю живых людей мёртвым.
– Сего не могу вам позволить, – покачал я головой, – но полагаю, десять миллиардов почивших вполне вас насытят.
Тела, холодные, бледные, полуистлевшие, валялись гигантской кучей посреди студеных полей необитаемой тверди. Я насобирал их из разных исторических периодов на разных планетах и был уверен, что истосковавшийся по привычной пище змей придёт в восторг. Он и впрямь облизывался и в нетерпении подрагивал крыльями. И вдруг бросился пожирать эти трупы, разбрызгивая во все стороны слюну и дерьмо, коим был полон.
– Приятного аппетита, друзья мои! – воскликнул я, обходя трапезничающих гостей. Ёты невнятно завыли, набивая рты.
– Великолепно, – прошипел змей, с наслаждением глотая мёртвую плоть. – Давно забытый вкус… все они тяжко страдали перед смертью. Ты так предусмотрителен, Фонон.
– Я знал, что вам понравится, –