разница? Сколько таких встречается Войду? В родах умирают миллионы – одним больше, одним меньше…
Он вновь расхохотался, но подавился дерьмом и закашлялся.
– Нет, уроборос, – ответил я, покачав головой, – я не могу пойти на это.
– Что ж, – прошипел змей, положив голову мне на плечо, – в таком случае ты останешься в неведении до скончания времён. И любимые люди твои так и не узнают истину, не получат от тебя откровений и не смогут развиться до совершенства, о котором ты так мечтаешь, друг Фонон.
Он сунул в пасть кончик своего хвоста и принялся испивать оттуда поток нечистот, который нескончаемо сочился из его тела.
– Верное решение, – заметил Аттрактор, – лучше вкуси дерьма, но не демонстрируй свою невежественность. Нет ничего более наивного, чем полагать, что откровения подвигнут человека разумного к эволюции.
– Пусть это наивно, – сказала Ланиакея, – но при этом милосердно, честно и справедливо по отношению к человеку. Откровение, знание истины не совершит никакого моментального превращения из ёта в праведника. Но эта правда даст многим надежду и принесет с собой утешение в сердца, раненные отчаянием и ненавистью.
– Либо принесет страх. Вызовет панику, диссонанс, раздор и упадок.
– Кто не ведает страха – не ищет пути, не ломает преграды. Пусть будет страх. Любая истина пугает. Страшит своей непреложностью. И страх перед нею понятен – он помогает осознать свою ответственность перед нашим миром.
– Неужели ты согласна с пернатым змеем? – изумился Аттрактор. – Я чувствую твою расположенность к его речам.
Ланиакея улыбнулась. Она обняла меня за плечи, и я прильнул к ней, окунувшись в облако искристой звёздной пыли.
– Я расположена к правде. Поскольку правдивы его слова, не могу не согласиться с ними. Однако также признаю и то, что решение, предложенное им, – противоречиво и вызвало у Фонона смешанные чувства. Действительно, познать материальную смерть возможно, лишь родившись человеком. Но сможет ли Фонон пойти на это – воплотиться в человеческом дитя, лишив его сознания? Он считает это убийством.
– Ты права, – ответил я.
– Я рад, что Фонон столь сообразителен, – изрёк Аттрактор и больше не заговаривал с нами.
– Милый брат, – Ланиакея взглянула на меня. В её глазах я узрел тысячи планет, пульсирующих жизнью. Каждая из них была знакома и мила мне. – Я знаю, что отныне ты будешь мучим думами о нашем разговоре и о том, что предложил пернатый змей. Однако запомни также и мои слова: обладание истиной не важнее, чем желание её отыскать, и прежде всего – отыскать в себе самом.
– Благодарю тебя, Ланиакея, – ответствовал я, оплетая её нитями своих бесконечных волос. – Я знал, что, придя к тебе, непременно получу совет и твоё участие.
– Куда ты теперь направишься?
– Вновь попытаюсь поговорить с Войдом.
– Опять, – раздражённо прошипел пернатый змей. – Уж сколько раз ты обхаживал