поскольку у них нет ничего за душой и они с величайшей легкостью воспринимают чужие импульсы… Все прочие забавлялись более или менее невинно, а он внес в эту игру достаточно опасную струю реального действия… Конечно, Доссен не мог сформулировать это так же четко, но таков подтекст его признаний… С появлением Маню сборища приняли совсем новый характер, и члены группы замышляли даже вылазки, целью которых был настоящий грабеж… Допустим, что главная вина падает на Большого Луи, о котором продолжают поступать самые неприятные сведения… В связи с этим вам небезынтересно будет узнать, что в течение двух недель, которые Большой Луи провел под вашим кровом, он отправил несколько почтовых переводов общей суммой на две тысячи шестьсот франков в деревню некоей девице, от которой имеет троих детей и которая проживает где-то в Нормандии… Копии этих переводов обнаружены… Я поручил тамошнему прокурору произвести проверку в Онфлэре и допросить эту женщину; в случае надобности я дам распоряжение доставить ее сюда. Все это – увы! – приводит нас к тому, что в моих глазах является бесспорной истиной, и Дюкуп, которому я благодарен за проявленные им во время следствия такт и беспристрастность…
Лурса кашлянул. Только кашлянул, и больше ничего, и рассеянно продолжал штриховать рисунок, который набросал в своей записной книжке.
– …Этот Маню, попав под влияние Большого Луи и действуя по его указке, вынужден был совершать нечистоплотные поступки, ибо, по словам Доссена, эти две тысячи шестьсот франков могли быть добыты только им, Маню… Испугался ли Маню в конце концов? Или Большой Луи стал предъявлять непомерные требования?.. Так или иначе, он решил его убрать…
И добавил торжественным тоном, так, словно Лурса не был в курсе дела:
– Я велел арестовать Маню сегодня утром. Сейчас он здесь. Через несколько минут я рассчитываю начать допрос…
Рожиссар поднялся, подошел к окну и выглянул на улицу.
– Самое огорчительное во всем этом деле то, что ваша дочь сочла своим долгом сразу же примчаться сюда вместе с матерью этого юноши. Сейчас обе они сидят в коридоре… Впрочем, вы сами их, должно быть, видели… Дюкуп попытался вмешаться, попросил, разумеется неофициально, вашу дочь не афишировать себя до такой степени, но ответа не получил… В данных обстоятельствах, если мне предложат выступить в роли обвинителя, трудно будет объяснить…
Лурса поднял голову.
– Почему вы не арестовали мою дочь? – отчеканил он удивительно безмятежным тоном.
– Ну, пока до этого еще не дошло. Тем не менее я велел вас вызвать. Хотел поговорить с вами, сразу ввести в курс дела. Ваше положение в городе несколько особое. Вас уважают, ибо каждый знает, до какой степени пагубно отразились на вас известные несчастные события… Вам прощают ваши странности и…
При этих словах Лурса вдруг вспомнил, что ничего еще не пил утром.
– …Впрочем, нет нужды уточнять… Конечно, было бы значительно лучше, если бы Николь получила другое