Михаил Филаретович готовил в последнее время. Статья была посвящена фараону Эхнатону и предназначалась для каталога выставки, которая вскоре должна была открыться в нашем музее.
– Ну так бери свою статью да отправляйся, а я снова тут буду порядок наводить! Приберу, да сдам ключи управляющему под расписку, тогда уж сами тут разбирайтесь! – Она фыркнула и вышла в коридор, напоследок хлопнув дверью.
Я перевела дыхание и прислушалась к себе.
Чувствовала я себя более-менее нормально, только немного болел затылок. Я пощупала то место, где притаилась боль, и нащупала там под волосами здоровенную, растущую на глазах шишку и еще ссадину, которая немного кровила.
Ударилась об пол, когда упала?
Непохоже… на полу ковер, и такой ссадины не могло получиться при падении.
Тогда что же это выходит?
Выходит, меня кто-то приложил по голове?
Но кто?
Надежда Степановна говорит, что уходила вынести мусор и дверь заперла. Вообще-то я ей верю, это же надо совсем умом тронуться, чтобы квартиру открытой оставить хоть на пять минут. Она – тетка аккуратная, ответственная.
Выходит, в квартире был кто-то другой… этот кто-то хозяйничал в кабинете Михаила Филаретовича, что-то искал, и когда я вошла – ударил меня по голове и сбежал…
Бред какой-то!
Хотя… все возможно. И вот, если бы я не пришла, то он бы Надежду по башке тюкнул. Так она не ворчать должна, а мне благодарность объявить. Но фиг дождешься.
Может, сюда залез какой-то вор-домушник, искал в кабинете деньги и ценности, а я оказалась не в то время и не в том месте…
Тут я заметила валявшийся на полу телефон. Сам аппарат не разбился, но задняя стенка была снята. Я сама так сделала в прошлый свой приход, чтобы вытащить из телефона карту памяти.
Это интересно. Следует хорошенько над этим подумать.
Но это потом, а пока мне нужно найти статью, за которой меня послал Азадовский, и возвращаться на работу, в музей.
Я собрала бумаги, разбросанные на полу, разложила их на столе, и среди них скоро нашла ту самую статью, над которой перед смертью работал Михаил Филаретович. Статья называлась «Зачатки монотеизма в реформах фараона Эхнатона».
Я собрала все листочки, сложила в сумку и вышла в коридор.
Из соседней комнаты доносился шум пылесоса.
– Надежда Степановна, я ухожу! Закройте за мной!
Пылесос замолк, домработница вышла в коридор.
– Ну, я все нашла…
– Ну и ладно. Я сейчас здесь порядок наведу и сдам ключи. Дальше вы сами с управляющим разбирайтесь, как хотите, так и делайте! Меня это больше не касается. Закончилась моя служба здесь… – Голос ее дрогнул.
Я вышла из квартиры, спустилась по лестнице.
Подъезд, где жил Филаретыч, выходил во двор.
Типичный питерский двор-колодец, куда солнце заглядывает в лучшем случае на полчаса. Из этого двора проходная арка выходит на набережную канала Грибоедова. Туда я и пошла.
Но как только я вошла в темную арку, вдруг впереди зазвучало какое-то