Вам плохо?
– Нет… я… я просто испугалась… – пролепетала я, кивнув на его пса.
– Что? – переспросил он удивленно. – Вы испугались Рея? Да он совсем безобидный, и он вообще еще щенок… я его к ветеринару возил, а обратно, видите, пришлось от машины на руках нести, он еще не отошел от наркоза… Или вы вообще собак боитесь? – догадался он.
– Да никого я не боюсь! – Я рассердилась на саму себя за то, как глупо себя веду, и, как водится, перенесла эту обиду на постороннего, ни в чем не повинного человека.
– Ну, смотрите… – проговорил он недоуменно.
А я опустила голову и решительно зашагала вперед.
При этом я думала о нескольких неприятных вещах.
Во-первых, что со мной происходит? Чего я вдруг так испугалась? Я никогда не была трусихой! Подумаешь, человек нес на руках собаку! Вот если бы собака несла человека – это было бы удивительно… шучу.
Второе, и гораздо более серьезное – кто ударил меня по голове? И кто, соответственно, хозяйничал перед моим приходом в кабинете Михаила Филаретовича? И что этот кто-то там искал?
Вот не верила я, что это простой домушник! Тем более, что снятая задняя стенка телефона говорила кое о чем. То есть этот тип искал карту памяти телефона? Или случайно уронил его на пол…
Тут я вспомнила рассказ домработницы, что Михаил Филаретович умер с трубкой в руках. И тетка растерялась и не посмотрела, куда же он звонил. Или ему звонили. И во время этого разговора он, и… жалко все-таки старика, уж от него-то я точно не видела ничего, кроме хорошего.
С такими мыслями я очень скоро вернулась в музей.
Надо, наконец, сказать о нем два слова.
Музей, где я работаю, необычный. В нем нет ни картин, ни фарфора, ни игрушек. Он возник в начале девяностых годов, когда закрыли знаменитый Музей религии и атеизма, находившийся в Казанском соборе. Сам собор передали церкви, а экспонаты музея разделили между несколькими новыми экспозициями. В том числе все предметы, имевшие отношение к Древнему Египту и вообще всему восточному, перевезли в особняк барона Райснера и создали там Музей древних религий Востока. Возглавил новый музей известный египтолог Михаил Филаретович Вишневский, или Филаретыч, как называли его близкие друзья. К коим и я себя причисляю.
Я вошла в холл музея, кивнула двум египетским статуям, которые стояли по бокам лестницы вместо вахтеров, прошла мимо гранитного саркофага, поднялась на второй этаж и вошла в приемную перед директорским кабинетом.
Там я застала Розу Витальевну.
Роза сидела на своем неизменном месте, но глаза у нее были красные и нос тоже. Ясно было, что она только что плакала.
– Что случилось? – спросила я удивленно.
Роза Витальевна – не тот человек, чтобы плакать без повода. Да я ее вообще никогда не видела плачущей, кроме того дня, когда умер Михаил Филаретович.
Она подняла на меня глаза и махнула рукой:
– И не спрашивай!
Но тем не менее тут же продолжила:
– Это Азадовский… он с цепи сорвался! Закусил