в свой первый и последний поход, не когда они только что видели следы немых. Знак ли это? Что ползучая тварь хочет сказать ему? Она ведь и правда смотрит на него в упор.
– Тебе нечего делать здесь, – услышал он голос Бына, и в этот раз старший говорил непривычно громко. Он прошел мимо застывших мужчин и опустился на землю в паре шагов от Тесугу, что-то сжимая в руке.
– Тебе нечего делать здесь, безногая. Тот, кто идет с нами, не принадлежит нашему миру. Он не принадлежит ни людям, ни другим народам, но только лишь нижнему миру, волей Первых, стерегущих миры. Вот череп твоей сестры, – и Тесугу увидел, как мужчина положил что-то рядом с собой на землю, – той, что укусила меня и дала мне власть над безногим народом. Её словом и словом старого Бына, голосами ушедших и силой Древних говорю тебе – уходи!
С последними словами он приподнялся и сильно топнул по земле ногой. Рядом с ним на земле белел змеиный череп, и юноша вздрогнул, осознав, что впервые видит подобную власть у человека.
– Уходи! – еще громче выкрикнул Бын, и еще раз ударил по земле ногой, в одной его руке был узкий и легкий дротик, второй он сейчас выпутывал из петли на поясе нож. Змея следила за ним немигающим взглядом, и Бын сделал еще один шаг к ней, поводя острием дротика в воздухе перед собой и направив его в сторону пресмыкающегося. Мужчина подошел к камню еще на шаг, и Тесугу напрягся. Он однажды видел, как собиравшая ягоды можжевельника женщина пыталась прогнать безногую так же, но та, вместо того, чтобы уползти, кинулась на неё и ужалила. Несчастная долго кричала и корчилась, умирая.
Но за ней не было змеиного черепа, и силы им отданной – а за Быном была, и, с благоговейной дрожью юноша проследил, как змея, в последний раз качнув головой вслед за наконечником дротика, повернулась и поползла прочь, к темнеющим в стороне кустам. Тесугу почти кожей ощутил, как спадает напряжение, и расслабляются мышцы стоявших рядом с ним сородичей.
Бын повернулся в его сторону, и юноша увидел, что на его украшенном перекрестными шрамами лбу блестит капля пота.
– Она не вернется, и не приведет с собой других, – сказал он, в этот раз обычным своим глуховатым голосом, – собирайте ветви для костра. Мы будем ждать охотников.
Глава третья
Люди могли говорить друг с другом. Их научил Эцу, старший из Древних, пришедший из-за ледяной воды, и разделивший единый прежде мир на три. И люди называли друг друга данными им словами, и знали, как зовут других – и горных братьев, и рогатый народ, и птичий народ, и малых. И, хотя не была понятна их речь, неспящие, те, что способны были звуками дуды вызвать тени ушедших, умели общаться и с мохнатыми, суровыми жителями гор, и с быстроногими газелями и антилопами, заклиная их отдать свое тело людям в пищу. Могли они и призывать горний народ – крылатых, грозных созданий, что сами принимали в пищу людей, когда у тех закрывались глаза. Со всеми люди могли говорить – сами или через неспящих. Со всеми, кроме немых.
Никто не знал, откуда появились немые. Но однажды, когда люди