голову кобеля, потрепал осторожно густой загривок и снова гладил его широкий лоб своей широкой, тёплой ладонью.
Пёс, не познавший человеческой ласки, сейчас, даже не напряг ни один мускул, когда рука человека легла на его лоб. Он почувствовал тепло исходящее из мягкой, большой ладони этого незнакомого ему человека, которого минутой назад, он собирался придушить и оттащить в стадо, в шайку пятерых, наглых козлов, прижившихся с овцами.
Рука, лежащая на голове пса, источала незнакомое ему, особое, мягкое тепло, как луч солнца, пробившийся из серых облаков и полное доверие к этой тяжёлой и в тоже время ласковой руке. Свирепый кавказец уже не сомневался, что с рядом сидящим, можно не беспокоиться за своё стадо – он сидит с большим, добрым чабаном, только совсем не похожим на тех чабанов, с которыми встречался.
Две пары карих глаз в упор смотрели друг на друга, и, у каждого в их глазах, можно было видеть настоящую, неподдельную симпатию друг к дружке, симпатию человека и собаки!
– Итить пора! – тихо заговорил надолго умолкший мужик, вытирая о траву скользкий, в собачьих слюнях кулак. – Глядь! А хозяин-то твой, усё стоить, аки истукан. Кабы не обосралси сердешный, глядючи чаво туто вытворяли мы с тобою. Ей-ей в порты навалил грешный. Кады навалишь, акромя как по-другому, и никак стоять неможно, я знаю! У мине многие так стоять, кады бить кого собираюся.
Минуту сидел молча, поглаживая пса и о чём-то думая глядя на стоящего вдалеке хозяина.
– Ну, порать мине! Ярило-то, эван, за гору зайдёть вскоре. Твово через весь аул тащщить. Видать шибко яво заступорило. Срамота! Издалече так и обосратси! А к тябе я ишо прийду, сучий ты сын. Я не серчаю! Сам залупастый, забижал многих, а мине нихто! Ты первым будешь! А порты-то сухи мои, сухи порты и ненаволимши, как хозяин то твой. Гы…! А я вот сдюжил. Однак, уважаю таких я. Ну прощевай покеда, вскорости прийду я. Прощевай клыкастый!
Мужик тяжело поднимался с примятой, густой травы. Тело, ноги затекли от долгого сидения. Натянув измусоленный, мятый картуз на лохматую голову, направился в сторону аксакала, который так и не сдвинулся с места навстречу ему.
Пёс сидел и смотрел, как мужик, взяв хозяина под руку медленно вывел его на тропу, и они скрылись в горном кустарнике.
Проводив долгим взглядом гостя с хозяином, пёс направился к ручью. Он долго лакал ледяную воду и наблюдал, как наглый, старый козёл сунул рогами в круглый зад молодого барана. Передние ноги барана подломились, и он зарылся в траву. Козёл обошёл его и начал метать горохом помёт, прямо в его морду.
Солнце уходило за горы. Вся округа покрылась розовой пеленой: кустарник, трава, скалы и облака, нависшие над горами, все были в прозрачно-розовом одеянии. Скоро станет прохладно, и стадо отдохнёт от жаркого летнего дня.
Налакавшись из ручья, Берды подходил к козлу, который вновь нацелил рога в зад того же барана. Разогнаться козёл не успел – в два отработанных кобелём приёма, он