от исконного назначения, возложенного на него Творцом. Залог тому – одно из важнейших свойств его духа – любопытство, или любознательность. Даже если скажут ему, как было сказано жёнам в известной сказке: «Все двери открывайте, а эту нет», тем самым пробудив любопытство всех именно к этой двери; даже если скажут ему – ангелы ли, бесы ли: «Эту дверь не открывай, за ней тайна твоего счастья, но знание этой тайны сделает тебя навеки несчастным», все ринутся прежде всего к этой двери, а философы и богословы побегут впереди всех. Путь будущему развитию человечества прокладывает жажда знания, которую невозможно утолить, потому что утолённая, она тут же открывает для себя новые предметы. Две линии легко просматриваются в общей картине исторического развития человека, человек всегда был движим в своих действиях двумя главным побудительными мотивами: жаждой счастья и жаждой знания. Обе силы неукротимы в нём, но первая действует вслепую: нет ясного пути к цели счастье. Но не обман и не мираж другая цель – знание. И пусть знание, которым человеку доступно обладать, несовершенно, и пусть оно не знание даже, а фикция, он счастлив уже тем, что обладает этой фикцией.
Никогда не было для человека знание запретным плодом, исключая те моменты, когда оно запрещалось религиями и властителями, но всегда было неодолимо влекущей целью. Это парадокс и противоречие в христианстве: Бог наложил запрет на знание! Бог ни в чём не может быть заинтересован так, как в знании человека, поскольку только знанием обеспечивается развитие человека к нужным Ему целям. Только благодаря своей любознательности человек перестал быть обезьяной. Адам и Ева были невежественны, и Бог вывел их из этого состояния запретом приближаться к древу познания. То была хитрость, потому что Творцу было ясно: с этого момента оба будут гореть любопытством. Сделавшись существом любопытствующим, человек уже никогда не переставал им быть. Это ещё одно определение человека, помимо уже многих других удачных определений: он – существо любопытствующее. Он также – существо двуногое и неоперённое, существо, способное смеяться и плакать, и существо, мыслящее и знающее о своей смерти. Но то, что он – существо любопытствующее, для него важнее всего остального. Потому что будучи только мыслящим существом, или смеющимся, или плачущим, он не был бы способен к развитию.
Любознательность даже против его воли движет человеком. Он всегда будет желать знать больше и стремиться в далёкой перспективе к абсолютному знанию. Любознательность расставляет ему ловушки, в которых запутывается его дух, а когда он выпутывается из них, он тут же попадает в следующую ловушку. Остановки и перерывы в движении мысли противопоказаны природе любознательности. Есть сходство между счастьем и любознательностью – как достигнутое счастье в следующий миг уже не удовлетворяет, и человек желает себе нового счастья, так и зов любознательности никогда не умолкает в нём. Если бы он был предоставлен самому себе, то, поставленный