противоположности между тем и другим:
«О воцарении „правды“ и „благоденствия“ на земле я не буду здесь много говорить, потому что по этому вопросу все люди, мне кажется, разделяются, очень просто – на расположенных этому идеалу верить и на пожимающих только плечами при подобной мысли… Горести, обиды, буря страстей, преступления, ревность, зависть, угнетения, ошибки с одной стороны, а с другой – неожиданные утешения, доброта, прощение, отдых сердца, порывы и подвиги самоотвержения, простота и весёлость сердца! Вот жизнь, вот единственно возможная на этой земле и под этим небом гармония. Гармонический закон вознаграждения – и больше ничего. Поэтическое, живое согласование светлых цветов с тёмными – и больше ничего. В высшей степени цельная полутрагическая, полуясная опера, в которой грозные и печальные звуки чередуются с нежными и трогательными, – и больше ничего!»[10]
Таков ответ К. Леонтьева на главный вопрос моральной философии – о взаимоотношениях добра и зла, этих двух великих сил, самой своей природой обречённых на сосуществование и непрестанную взаимную борьбу. Нужно ли стремиться к иным ответам, если не будут они лучше?
Часть первая
I. Моральный закон, как он излагается у Моисея
1. Бог один?
I
Тон первых заповедей угрожающ. Так выражается Бог, всемилостивейший и всеблагой? Но таким будет христианский Бог, а Бог Моисея был строг. Это первое впечатление человека о новом Боге. Моисей задумал великое: смягчить нравы, дать человеку нравственный закон. Но первые четыре заповеди по своему характеру не моральные. Их назначение – представить человеку его нового Господина на небе и на земле. Этими заповедями Моисей выступил как основатель единобожия; основателем морали он стал остальными шестью заповедями.
Важнейшая первая заповедь устанавливает: есть Бог, и он один. Это, может быть, самое важное положение из когда-либо высказанных человеком. Слово «бог» получило новый, непривычный смысл. Можно назвать «богом» даже каменного истукана, даже камень, и после этого поклоняться камню, как поклоняются Богу. Индусы счёт потеряли своим богам, и то же было у древних греков и римлян, а до того – у ассирийцев и вавилонян. Множество богов было у древних египтян. Только однажды и на недолгое время был и у них один бог – Атон. Была ли это революция в умах или беспримерная дерзость одного человека, заставившего половину человечества забыть прежних богов и признать одного, общего для всех бога? Прежние боги всегда были с человеком, каким бы делом он ни был занят. Они даже спускались за ним в Аид, чтобы вернуть его к жизни, или позволяли ему забирать своих мёртвых из Аида, как в случае Орфея и Эвридики. Мир древних греков немыслим без пёстрого множества богов. Уже запомнить их имена и распределить между ними обязанности было делом нелёгким. Всё это разом рухнуло, и на место многих богов пришёл один – но подлинный ли?
Нет