или лучше, если их будет много, мы получим разные ответы. Боги порождены духом и разумом человека, а дух и разум у всех разные. Отсюда и многобожие – яркое и пёстрое разнообразие богов. Мышление и дух, стоящие на разных ступенях развития, порождают и эту многоступенчатость в иерархии высших существ. У Моисея были свои причины придумать одного Бога, у философа есть свои, и они иные. Бог философа – отвлечённое начало, Бог Моисея – существо. Философу необходим Бог как принцип, Моисею – как отец и защитник израильтян. Его Бог – Бог-заступник, но и сам взыскивающий строго за ослушание. Философ признает даже Бога, которому человек и его счастье безразличны. Сотворив однажды мир, Он отошёл от дел, как бы показывая этим своему творению: всё остальное – не моё дело, а ваше. Вам – жизнь и развитие, мне – отдых в вечности после великого дела. Это деизм, он и ныне популярен. Философу Бог нужен для понимания мира, большинству людей – чтобы о чём-то его попросить: несчастным он нужен для надежды, счастливым – как напоминание о кратковременности счастья и о том, что ждёт впереди. Каждому нужен особый бог, кроме атеистов; но и им что-то нужно вместо Бога, и они ставят Природу на Его место. Как вульгарна эта замена великой духовной сущности на бездушные законы природы!
У нас только один вопрос к основателю единобожия: человеку лучше быть с одним богом или со многими? То, что единобожие прогресс, ни в коем случае не доказано. Пусть воздают хвалы Моисею за его подвиг; ему для его целей нужен был один Бог, и он дал его евреям. Ему для его целей нужны были заповеди, и он их дал евреям, и при этом обманул их, выдав своё слово за Божье. Но современному человеку для его целей и нужд разве нужен Моисеев Бог? Неловко даже выговаривать такое: Бог нужен человеку для его целей и нужд. Но всё, что нужно человеку, нужно ему для его целей и нужд. Только счастья хотят ради него самого, оно – главная цель каждого. Всё остальное подчинено этой цели – даже Бог. Счастье для человека – высшая цель, а обязанность Бога – способствовать её достижению. Эта обязанность примысливается к сущности Бога неявно, тайно. Никто не посмеет заявить Богу прямо: Ты обязан! Но всякий хотел бы, чтобы Он был обязан. От различий в представлениях о счастье проистекают и многобожие, и единобожие. Неужто не из более высокого источника? Человек и тут оказался даже хуже, чем он сам всегда о себе думал: он даже Бога подчинил своему эгоизму.
Бога это мало волнует. Он хранит молчание, предоставляя человеку думать о себе что угодно. Человек же, словно окрылённый таким долготерпением Творца, придумал уже столько богов для своих целей и нужд, что их уже не сосчитать никому и никогда.
III
Дело в человеке – каков он и что ему нужно. Он не знает этого, он – существо, ищущее ответы на свои вопросы и не находящее их. На очень долгое время ещё может растянуться этот поиск. Каждый, какого бы звания и сословия он ни был, спрашивает себя о Нём. Каждый даёт свой ответ. Возможно узнать о Боге всё, что доступно думать о Нём человеку – достаточно