для подготовки к SAT[4], куда меня заставляют ходить, мой гигантский список домашки, красующийся на белой доске на кухне (мне нравится называть ее доской позора).
Добавлю им очки за креативность, если не за изощренность.
– Пап. До летних каникул всего пять дней. Я готова.
Он вскидывает брови и все-таки добивается своего – на меня накатывает чувство вины. И дело не в том, что я переживаю из-за раздражающего Распорядка Эбби, а в том, каким откровенно измученным выглядит папа.
– Я буду готова, – уточняю я. – Но ведь сегодня суббота. По субботам незаконно обсуждать домашку.
– Сказала дочь двух адвокатов. – Он сдержанно улыбается, но этого недостаточно, чтобы я почувствовала, что отделалась от него.
Я сдуваю с лица выбившуюся прядь волос.
– Я уже написала другой черновик, доволен? Потратила на это полдня. А теперь можно я пойду и посмотрю на солнце, пока оно не поглотило землю?
Он одобрительно кивает.
– Мы проверим его, когда ты вернешься домой.
Я так радуюсь успешному побегу из тюрьмы, что почти прожигаю асфальт скейтом, пока еду к Лео. И только когда останавливаюсь и, сняв шлем, трясу кудрями, вижу сообщение от Конни, которая снова задерживается на собрании, проводящемся Ассоциацией школьного самоуправления, иными словами, она бросила меня.
– Вот дерьмо.
Случись такое несколько месяцев назад, остаться с Лео один на один означало бы обычные субботние посиделки. Но сейчас не несколько месяцев назад. Сейчас – это сейчас, черт возьми, и я как идиотка стою на дорожке, ведущей к его дому, а тень БНИ подползает ко мне, как унизительный, окутанный феромонами призрак.
Но, прежде чем я успеваю придумать, что делать, Лео замечает меня и открывает входную дверь.
– А нас ждет не просто день!
Вместо прозвищ Лео обычно использует выражения со словом «день», которое созвучно моей фамилии.
Я уже собираюсь закатить глаза, но замираю, глядя на него, стоящего в дверном проеме – заходящее солнце отбрасывает теплые блики на его лицо, окрашивая глаза в медовый оттенок и поблескивая в темных волосах. Мне не терпится узнать, как он будет выглядеть через объектив моей камеры – это непреодолимое желание, с которым я еще не очень знакома. Я почти не фотографирую людей.
На самом деле, в последние дни родители так загрузили меня, что я почти ничего не фотографирую.
Выражение лица Лео начинает меняться, вероятно, оттого, что я слишком долго на него смотрю. Я резко отвожу взгляд и делаю мэнуал[5] на скейте, подкатываясь к его крыльцу.
– Выпендрежница, – говорит он.
Я останавливаюсь у двери и показываю ему язык. Какое облегчение – снова непринужденно общаться, но Лео резко обрывает мое радостное настроение вопросом:
– А где Конни?
– Занята последними приготовлениями к завтрашнему Дню мойки клавиатур, они собирают средства для младших классов.
– Мойка клавиатур? –