печатать. – За исключением момента с поеданием.
– Что вообще даст то, что я его съем?
Обстановка немного меняется, но я вижу, что он еще не до конца отпустил ситуацию. И пусть сегодня ему это так и не удастся сделать, и его чувства выразятся в очередной одержимости готовкой и/или выпеканием, благодаря чему мы с Конни будем обеспечены ланчами на неделю вперед, мы с ним, по крайней мере, могли бы попытаться.
Я оглядываюсь на него в ожидании.
– Сказать по правде, я не так уж и много об этом думаю. По крайней мере, до недавнего времени. Но я всегда считал, что если бы захотел узнать, у меня бы точно получилось.
– А ты не можешь спросить у своих родителей?
Лео оглядывается на подъездную дорожку, словно один из них вот-вот выскочит по ту сторону окна.
– Ну… процедура усыновления была закрытой, так что…
– Тебе кажется, они не смогут спокойно отреагировать на твои поиски?
– Нет, нет… конечно смогут, – говорит он.
У Лео есть особенная черта: он всегда ставит чувства других людей превыше собственных, всегда пытается сохранить мир. Однажды его чуть не сбили на рынке Пайк-Плейс, и когда женщина за рулем впала из-за этого в истерику, Лео сам извинился перед ней. Он словно барометр для человеческих эмоций, и всякий раз, когда чей-то показатель начинает зашкаливать, он чувствует себя обязанным вернуть его к норме.
Однако ситуация несколько смягчается тем фактом, что оба родителя Лео – психологи, при том еще и учителя, и они знали об этой его особенности еще до того, как он научился складывать слова в связные предложения. Они очень загружены работой, но компенсируют это вечерними семейными играми, совместными вылазками по выходным и бесконечным родительским пониманием, отчего родители из «Семейки Брейди»[8] на их фоне выглядят идиотами. Если уж кто и готов, что их ребенок будет задавать вопросы, подобные тем, которые возникают у Лео, так это они.
Но это не значит, что Лео не станет отговаривать себя от этой мысли ради спокойствия окружающих и в ущерб самому себе.
– Ну знаешь ли, на wikiHow нет статьи, как рассказать своим белым родителям, что ты ищешь как бы свою семью. – Он замолкает, прежде чем добавить: – Да и Карла не хочет знать.
Ах. Карла и Лео – родные брат с сестрой, настолько близкие по возрасту, что их часто принимают за близнецов. Их вместе приняли в эту семью. Но все, что им известно – их забрали, когда Лео был годовалым малышом, а Карла и вовсе крохотным младенцем.
– Думаю, это справедливо, – с осторожностью замечаю я.
– Да. Но… я не знаю. Мне ведь несвойственно… чего-то не знать.
Мы с Лео, может быть, разные во многих отношениях, но в одном мы все же очень похожи – нами движет энтузиазм, мы легко становимся одержимыми.
Тяга к знаниям у Лео уходит корнями далеко в прошлое – он был таким, сколько я его знаю. Постоянно пытается понять, как все устроено, будь то парадокс Ферми или точное количество времени, необходимое для взбивания яичных белков миксером, чтобы получить идеальные