подобное. Это было самым разрушительным и чудесным испытанием.
Она действительно позволила себе целиком и полностью отдаться Габриелю, и вознаграждение, благодарение Господу, оказалось изумительным. Муж тесно прижал ее к себе и сохранил невредимой среди бешеного шторма. Слезы просились наружу, но Джоанна была слишком опустошена, чтобы плакать. Габриель залпом осушил всю ее силу, но тоже изнемог: она сумела забрать его мощь. Его руки не выпускали ее из объятий, и ей было так тепло от его заботы.
Запах их любовных игр наполнил все пространство, сердца отстукивали неистовые удары, дыхание было прерывистым, тела блестели от пота.
Габриель оправился первым.
– Джоанна? – Он приподнялся, глядя на нее с беспокойством. – Надеюсь я…
Ее счастливый смех позволил не продолжать, и он не смог удержаться от ответной улыбки.
Эта женщина оказалась загадкой.
– Как вы можете смеяться и плакать одновременно?
– Я не плачу.
Он провел кончиками пальцев по ее щеке, стирая влагу:
– Но это же слезы…
– Да, но слезы счастья. Я даже не предполагала, что между мужчиной и женщиной возможно такое. Это прекрасно.
Он кивнул, явно довольный.
– А вы хотели найти мне любовницу.
– Ну уж нет! После сегодняшней ночи я никому даже взглянуть на вас не позволю. Вы заставили меня…
Она не могла подобрать нужного слова для описания своих ощущений, и он был счастлив помочь ей в этом.
– Пылать?
Она кивнула.
– Я не знала, что мужчине может доставлять удовольствие целовать и ласкать женщину перед совокуплением.
Он нагнулся, поцеловал ее в губы, затем перевернулся на спину.
– Это очень приятно и позволяет подготовиться к основному действу.
– Это восхитительно, – прошептала она со вздохом.
Не к месту вспомнилось, как это было с Рольфом: он быстро сдергивал с нее одеяло, коленями раздвигал ноги и быстро совершал несколько судорожных движений. Излив в нее липкую жижу, он тут же уходил к себе в спальню.
Джоанна натянула одеяло и закрыла глаза, пытаясь прогнать непрошеные мысли. Теперь у нее другой супруг, но значит ли это, что кто-то из них должен уйти? Габриель, похоже, никуда не собирался, и она решила, что уйти придется ей. А как не хотелось. И, о боже, ей хотелось, чтобы он опять любил ее.
Мысль, что ей будет приказано уйти, уязвляла ее гордость. Лучше не оставлять ему шансов.
Габриель же был смущен другими заботами. Его хитроумный замысел овладеть юной женой, усыпив ее подозрения, обернулся против него самого. Дьявол! Ведь это она овладела им. Он никогда до такой степени не забывался ни с одной женщиной, никогда, и теперь чувствовал себя уязвленным и спрашивал, что бы она сделала, если бы узнала, какую власть приобрела над ним.
Джоанна отодвинулась на край постели, добралась до своей рубашки и, повернувшись спиной к мужу, натянула ее. Ее ботинки, как она помнила, стояли возле двери.
И