равно тревожился о Джеке.
– С ним всё в порядке? – тихо спросил он.
Аннабель удивленно посмотрела на него, затем ободряюще улыбнулась:
– Вишневый, ты же его слышал.
– …Ну да, – поразмыслив, подтвердил он и улыбнулся себе под нос.
– А это кто? – спросил глядящий в витражное окно отец Адам.
Все повернулись и посмотрели. По дорожке ко входной двери брела девушка с очень светлыми волосами, в помятой одежде. Она пыталась одновременно эту одежду разгладить, проверить макияж в ручном зеркальце и пощупать языком зубы, попробовать, чистые ли.
– Ага! – поднимая бокал, провозгласил Карл. – Явилась пресса.
– Репортер? – нервно спросил Адам.
– Угу, – ответил Кот. – Похоже, она провела ночь в машине в ожидании нас. Или в любом случае изрядную часть дня.
– Благослови ее, Боже, – подумала вслух Аннабель. – Должно быть, она отчаянно хочет этого интервью.
Она посмотрела на Адама и добавила:
– Расслабься, дорогой. Мы не скажем ей, что ты священник.
– Ну, если она хороша, то сама выяснит, – заметил Карл. – Лучше уж поставить условие помалкивать насчет этого факта. Как они говорят, не на камеру.
– А если она не станет помалкивать?
– Ну, нам не впервой, – ухмыляясь, заметил Кот.
– Ох, я думаю, она смолчит, – высказалась Аннабель.
– Но если все-таки нет? – упорствовал отец Адам.
– Тогда мы завяжем ей сиськи узлом, – рявкнул Карл и залпом допил. – Причем за спиной. Эй, кто-нибудь собирается ей открывать?
Кто-то пошел и открыл. Кот проводил гостью до бара, предложил выпить. Она отказалась. Она выглядела нервной, растерянной, и…
И, как понял Адам, невероятно красивой. Невероятно красивой, но и хрупкой, а еще, как и сказал Кот, по-королевски величественной. Словно коснуться ее – ужасно и непростительно.
Так странно. Не то, чтобы Адаму она казалась привлекательней и сексуальней священников, но ауру притягательности он ощущал. Боже, какой из нее выйдет замечательный репортер! Люди расскажут ей что угодно.
Он встал, когда его представляли. Аннабель назвала его просто Адамом Ларрансом. Ладонь девушки была прохладной, взгляд казался теплым, дружелюбным, но проницательным, даже давящим. Такое приходит только с опытом и невзгодами. Интересно, откуда они у нее?
Повисла неловкая пауза. Аннабель похлопала ладонью по стулу рядом с собой. Гостья присела. У Адама с чего-то закружилась голова, он пихнул Карла Джоплина. Тот посмотрел на священника, распознал неловкость, затем не слишком натурально изобразил усталую скуку и принялся объяснять девушке, кто такой и что такое Адам и что именно может она написать об этом – если точнее, то абсолютный ноль.
Про возможную судьбу сисек он не упомянул.
Да и не потребовалось. Пусть тут все дружелюбные и вежливые, и она, Даветт, им нравится (это она ощутила сразу). Но она поняла с одного взгляда: предупреждают всерьез. О священнике не писать! Даветт пыталась утешиться мыслью о том, что и не собиралась.