веря в то, что осенью труды его окупятся сторицей. Крепок народ землёй, миролюбив на ней. Ибо без земли он ничто.
…Татьяна чувствовала, что ей всё хуже. Не пришли «временные» и в сентябре. Всё чаще приходила мысль сходить к повитухе бабке Насте. Она сразу определит беременность. Но тогда село узнает. Бабка неболтливая, но кто-нибудь обязательно увидит. В селе скрыть что-либо – практически невозможно.
Грязь стояла непролазная. Работы в поле закончились, сосредоточились на колхозном дворе.
Татьяна встала рано. Мать приподнялась с кровати:
– На ферму? С коровами лучше?
– Они хоть молчат.
Она старательно избегала взгляда матери.
– Перекусила бы чего.
– Там молока попью. Я теперь на довольствии.
– Так не таскай хотя бы бидоны, не надрывайся, кожа да кости остались.
– Ничего, мам, выдержим.
Дочь вышла в сени, загремела засовом. Надя встала, чтобы закрыть за нею дверь. Темень стояла непроглядная. Дождь перестал, задул ветерок…
Она накрылась одеялом, подпихнула его под себя со всех сторон, незаметно задремала и проснулась от стука в окошко.
– Надь! – кричала Нюся.
– Ох, проспала, вот беда…
– Не забудь ведро.
Им с Нюсей сегодня наряд в клубе генеральную уборку делать, дело не срочное, так что успеют.
Нюся у ворот разговаривала с соседкой Полиной. Увидев её, они замолчали.
– Пошли, а то бригадир глотку драть будет.
– Он и так будет, у него работа такая. А Татьяна уже ушла?
– Ей сегодня на ферму.
– Всё село говорит, что Татьяна… того. Спорят, от кого ребёночек.
Но увидев застывшее лицо Нади, поспешила успокоить.
– Брешут, видно. Лишь бы поговорить.
Но Надя поняла – это правда.
Ком в горле мешал говорить, слова будто застряли.
– Выкладывай, не томи, лучше от тебя услышать, чем от других.
– Колька вчера уехал. В Грозный на стройку. Будто бы звал Таньку, отказалась. Это Маруська, невестка ихняя, сказала. Мать ему трёпку устроила… Я, говорит, по живая, не дам на колхознице жениться. Из дома вылетел, как петух ощипанный.
Она ещё что-то говорила, но похолодевшая Надя её не слышала. В голове стучало: бросил, сволочь! Был бы батька жив…
Она вспомнила первую встречу в лесу с Иваном, когда поняла, что нравится ему и что влюблена в него. Была ли хоть одна мысль, что может с ним до свадьбы поваляться на сеновале? Такое в голову не приходило. После войны как с цепи сорвались, словно боятся, что опять война. Мужикам что: дают – бери. Надо спросить, пусть правду скажет. Что-то Юрасиха давно не была, за своими заботами забыла о подруге, а вдруг заболела, ведь тоже беременная. С ума посходили и старые, и малые. Надо сегодня поговорить с дочерью.
Дочь пришла в момент, когда Надя стояла у иконы Николая Угодника. Скинула сапоги, подошла к ещё горячему комню, прислонилась спиной.
В хате повисла гнетущая тишина.
– Доколь