года сбежал отсюда, как чёрт от ладана. Ну а ты чего?
– Всё хорошее рано или поздно заканчивается, Сергей Иванович, – ответил я, выдержав паузу.
– Ну ты горячку-то не пори. Я понимаю, инсульт – это не дай Бог. Попробуй, поработай, может втянешься, может опять всё хорошо будет?
– Опять всё хорошо? – я не удержался и лошадисто заржал.
Сергей Иванович реально огорчился моему смеху.
– Всё, иди! Рапорт будет у меня. Не подпишу.
– Как угодно, товарищ полковник. Только не вздумайте отправить его генералу Корзинкину, а то Вы меня знаете.
– Это ты мне угрожаешь?
– Ни в коем случае, просто предупреждаю, – и я вышел из кабинета начальника полиции округа.
Я вернулся к себе и до вечера разгребал тот снежный ком, о котором рассказал выше. Или, если вам так удобно, назовите это большой кучей дерьма. Я понятия не имел о том, что после моего визита Сергей Иванович вызывал к себе своего зам по опер и начальника розыска. Девчонки из отделения ИАЗОР, кабинет которых находился рядом с кабинетом начальника полиции, рассказывали потом, что ругань и крики там стояли такие, что в определённый момент они испугались, как бы высшее руководство округа не перебило друг друга.
Сам по себе день прошёл без серьёзных происшествий, и в семь часов я собрал всех своих на подведение неутешительных итогов. Разбойников, автомобилистов и мошенников, у которых на выход ничего не было, я, к их удивлению, отправил по домам. Грабители и квартирники на вечер планировали реализацию и поехали на территорию.
Я остался на этаже в гордом одиночестве, не считая начальника полиции. Достал из сейфа бутылку «Старого Кенигсберга» и закурил. Слушать свой обычный репертуар мне сегодня не хотелось. Я глотнул коньяку из горла, нашёл в интернете лещинковских «Журавлей» и поставил песню на цикл.
Здесь под небом чужим я как гость нежеланный,
Слышу крик журавлей, улетающих вдаль.
Сердцу больно в груди видеть птиц караваны.
Перестаньте рыдать надо мной, журавли! *6
Интуиция меня давно уже не подводила. Шансы на реализацию у грабителей и квартирников были приблизительно одинаковые. Но почему-то я точно знал, что гопникам ничего не грозит, а вот из скокарей сегодня кто-нибудь присядет. И в том, что мои ребята-квартирники сработают нормально, я не сомневался. А вот с закреплением и с раскруткой на эпизоды у них всегда был затык. И придётся мне промозглой ноябрьской ночью пиздовать по ветерку в какой-то из отделов Преображенского куста и там эту ночь коротать в милой кампании людей предположительно абхазской наружности. А уж это, честное слово, лучше делать из своего кабинета, а не из дома, в котором я сегодня до боли хотел оказаться. Не судьба.
Дождик, холод, туман, непогода и слякоть,
Вид унылых людей, вид угрюмой земли.
Сердцу больно в груди, и так хочется плакать.
Перестаньте рыдать надо мной, журавли! *6
Да, день сегодня, мягко выражаясь,