готовый заниматься своей матерью самостоятельно.
– Вы не сможете, – машинально ответила Кравец, правильно оценив все перспективы диагноза «саркома». – Онкология – это не дома на диване травками…
Но она не успела договорить.
– Не смейте так со мной! – вдруг взвился Беляков. – Разговаривать так – не смейте!
Эту трансформацию никто не мог предвидеть. В одно мгновение заторможенный сын директора школы вновь превратился в разъярённое чудовище с жутким оскалом и совершенно непонятной, какой-то почти абстрактной жестикуляцией. Он бросился на замершую соляным столбом Полину Аркадьевну – но Платонов, хоть и не предугадал такое развитие событий, успел чуть раньше. Короткий тычок в грудину ладонью остановил прыжок Белякова. В глазах у него что-то выключилось – будто погас свет. Он схватился одной рукой за грудь, другой за лицо, закрывая пальцами сразу и нос, и глаза, отвернулся в сторону и наклонился. Виктор слышал, как часто и шумно дышит Вадим.
При помощи этого приёма, подглядев его как-то у одного из начальников отделения, Платонов в недалёком прошлом общался с особо наглыми солдатами из команды выздоравливающих. Получив неожиданный болезненный и одновременно с этим практически не травмирующий удар, они быстро становились покладистыми, переставали хамить медсёстрам и врачам, курить в палатах, разговаривать по телефонам после отбоя – да и вообще – старались не нарушать режим.
– …Остыл? – спросил Платонов спустя пару секунд. – Добавлять не надо?
Беляков замотал головой.
– Я подойду и посмотрю, – сказал Виктор, с одной стороны утверждая это, а с другой – будто спрашивая разрешения. Вадим немного успокоил дыхание и, почти разогнувшись, сделал короткий шаг навстречу. Платонов расценил это как приглашение к осмотру, после чего проверил у парня пульс и на всякий случай грудную клетку по осям, чтобы исключить перелом грудины или рёбер.
– Всё в порядке, – резюмировал он, закончив осмотр. – Эльвира, я думаю, полицию мы зря не вызвали сразу. Давай сейчас. Не хватало тут ещё влипнуть в драку.
И только потом он посмотрел на Кравец, ожидая чего угодно, от осуждения до полного благодарности восхищённого взгляда. Но она просто стояла к нему спиной возле Лидии Григорьевны с фонендоскопом в ушах и измеряла давление. Это было даже неожиданнее эмоционального взрыва у Вадима Белякова. Платонов сам смутился собственных ожиданий, повернулся к Вадиму и приказал:
– На кушетку сядь. И больше не дёргайся.
Беляков послушно присел, время от времени щупая место удара и морщась. Эльвира, тем временем, разговаривала с дежурным из местного РОВД, кивая невидимому собеседнику.
Наряд приехал быстро. Сестра показала на драчуна; сержант жёстко взял Вадима за локоть и увёл в дальнюю комнату. Тем временем, каталку с Лидией Григорьевной повезли в сторону лифта. Вадим на секунду попытался остановиться – но цепкая рука увлекла его за собой.
Двое рядовых, оставшись на время без старшего, с молчаливого согласия разделили обязанности