переодевшийся, помывшийся и чисто выбритый отец, осунувшийся и исхудавший за время, пока они не виделись, почти до неузнаваемости, сказал:
– Меня спас один-единственный человек, поверивший мне и усомнившийся в работе своих коллег… – Он повернулся к Лиле. – Следователь по особо тяжким преступлениям из Генпрокуратуры, возглавивший расследование три месяца назад… Дочка, я хочу, чтобы ты запомнила его имя: Александр Борисович Турецкий… Он не пожалел времени на то, чтобы начать все сначала, после первого же моего допроса, заново проделать работу, которую до него, как считали все, уже была сделана. Запомни его имя, доченька, кто знает, что и когда ждет впереди… Видишь, мы теперь на собственном опыте испытали народную мудрость: «От тюрьмы да от сумы не зарекайся».
Лиля запомнила. Как и просил папа – на всю жизнь. А иначе и быть не могло: ведь именно он, этот неведомый Александр Борисович Турецкий, вернул ей отца, а вместе с ним постепенно воцарилось в их доме спокойствие, радость, благополучие… То, что испокон века называется семейным счастьем. Он нашел истинного преступника – того самого отцовского заместителя, считавшегося папиным другом и первым сообщившего им об аресте.
2
Лиля неожиданно обнаружила, что стоит посреди сестринской одна: она и не заметила, когда ушла Инна. Нахмурившись, девушка решительно вышла из комнаты и зашагала в сторону первой реанимации.
Людей в коридоре стало меньше, жизнь госпиталя постепенно возвращалась в свою обычную колею. Только возле нужной ей двери стояли двое: хмурый Курочкин и бледный пожилой мужчина в темно-синей форме Генпрокуратуры. Определить, в каких он чинах-званиях, Лиля не могла, поскольку в таких вещах не разбиралась совершенно.
– …Главное – он жив, – услышала она голос Курочкина. – Это уже почти чудо, Константин Дмитриевич… Очень вас прошу: уезжайте, в ближайшие дни вряд ли что-нибудь переменится.
– Я не могу… – пробормотал его собеседник. – Саша… Я отправил его туда сам… Он для меня не просто коллега, поймите, он мой самый близкий друг! А вы даже не хотите четко и ясно пояснить, что с ним… Ведь какой-то диагноз вы в свои бумаги вписываете?..
Лиля замерла, вслушиваясь в их разговор, почти вжавшись в стену, у которой стояла. Курочкин тяжело вздохнул и коротко ответил:
– У Александра Борисовича тяжелая контузия. Кризис миновал, сейчас он в коме.
– В коме?..
– Поймите, приданной ситуации это, если можно так выразиться, нормально! Я вам больше скажу: вашему другу необыкновенно повезло… Он находился в эпицентре взрыва, и при этом практически ни одного осколочного ранения… Возможно, все дело в том, как считает Раппопорт, что взрывная волна прошла выше и все осколки получил его коллега, – можно только гадать, и не более того… Один случай из миллиона, потому я и говорю о чуде!
На лице собеседника главврача появилось, как отметила Лиля, умоляющее выражение:
– Скажите, Саша… Он будет… жить?..
– Если