вылетела оттуда, оттолкнув Рассадину с дороги. – Я спрашиваю: что это такое?! У нас тут что, проходной двор или новый режим ввели?!
Лицо Клавдии Петровны сделалось багровым от возмущения. Она повернулась к Ирине Генриховне и, грозно уперев руки в бока, поинтересовалась:
– Вы с какого этажа, больная? И кто вам позволил сюда войти?
– Я не с этажа, – выдохнула Ирина. – Я жена Турецкого, пустите меня к нему!..
– Что-о?.. – Перед такой наглостью даже Клавдия Петровна потеряла дар речи. Правда, ненадолго. – И думать не смейте!.. Не знаю, как вы сюда проникли, да еще… в таком виде, только в реанимационную, да еще первую, никто, кроме докторов и сестер, входить не имеет права!.. А ты чего стоишь ушами хлопаешь? – Она повернулась к замершей на месте и тоже красной как кумач Лиле, которая старшую медсестру боялась, как школьница строгую учительницу. – Я тебя, кажется, за медикаментами послала, а не лясы точить!
– Да, сейчас, Клавдия Петровна, – пискнула та и, бросив сочувственный взгляд на Ирину, торопливо зашагал по коридору.
– Не смейте на меня кричать! – Тон, каким это произнесла жена пребывавшего в коме безнадежного больного, заставил старшую медсестру снова потерять дар речи. – И запомните: пока я не увижу Шурика, никуда отсюда не уйду!..
…– Ты, Слава, только время потеряешь, даже если тебе действительно выдадут пропуск, – вздохнул Константин Дмитриевич Меркулов и отвел глаза от посеревшего, осунувшегося лица генерала Грязнова. – Саша без сознания, они это комой называют, войти к нему даже на секунду нереально. К тому же там сегодня какая-то мегера дежурит…
– Что они говорят? – глухо спросил Вячеслав Иванович.
– Ничего определенного…
Оба ближайших друга Турецкого – заместитель Генерального прокурора России и заместитель главы Первого департамента МВД генерал Грязнов, только что потерявший своего единственного племянника, а по сути, почти сына, Дениса Грязнова, погибшего при взрыве, – стояли возле госпиталя посреди пыльной, раскалившейся под жарким июльским солнцем улицы.
Некоторое время оба молчали. Паузу нарушил Меркулов.
– Я пробуду тут еще пару часов, – сказал он. – Потом… Потом заеду в прокуратуру, хочу сам допросить этого гада Муштаева, брата девчонки-террористки… Собственноручно душонку из него вытрясу!
Вячеслав Иванович ничего не ответил. На его лице не отразилось никаких чувств. Бросив последний взгляд на проходную, преодолеть которую ему не удалось, несмотря на удостоверение, он все так же молча повернулся и, забыв попрощаться с Константином Дмитриевичем, медленно побрел к ожидавшей его машине.
– Слава… – нерешительно окликнул его Меркулов. Тот на секунду притормозил и обернулся. – Я заеду к тебе завтра, прямо с утра.
Грязнов кивнул и продолжил свой путь, так и не проронив ни слова. Да и какие тут слова?.. Они столько лет знали друг друга, столько лет работали вместе рука об руку, что обоим хватало и общих мыслей вместо слов…
Константин