попытался я апеллировать к голосу разума. – Предлагаю разойтись по-хорошему. Вы не станете принуждать меня освободить падшего, я не расскажу о вас руководству. Хотите – уволюсь. Просто разойдемся, как в море корабли.
– Нет, Лео, – лишь рассмеялся в ответ Роберт Уайт. – Я свой шанс не упущу!
Вся его невозмутимость оказалась насквозь напускной, на деле он накрутил себя почище Джимми, который места себе не находил и мог сорваться в любую секунду. Билли на их фоне казался достигшим просветления отшельником.
Да что с ним не так? Его уже должно корежить от аггельской чумы!
– Вы одержимы! – вновь обратился я к инспектору. – Падший забрался к вам в голову! Он вертит вами как хочет, разве это непонятно?
– Леопольд, – лишь улыбнулся в ответ начальник, – приказать Джимми прострелить тебе ногу?
– Давно пора! – с довольным видом осклабился рыжий констебль.
– Знаешь, в чем твоя проблема, Джимми? – вздохнул я тогда, дождался недоуменного хмыканья и сообщил: – В том, что ты уже мертв. И Билли мертв. Зря вы сунулись ко мне домой!
– Не вынуждай меня, Лео, – с угрозой произнес Роберт Уайт. – Лучше не вынуждай…
Я повернулся к нему и оскалился:
– Это вы, Роберт, вынуждаете меня. Я ведь вполне могу вообразить вашу безвременную кончину!
– Чушь! – фыркнул инспектор. – Я не боюсь смерти! Что меня по-настоящему пугает, так это безвестность! Твой талант бессилен причинить мне вред. Ты ничего не можешь, Лео! Ничего!
– Ничего не могу? – переспросил я. – О нет, инспектор! Я могу вообразить, что сейчас глубокая ночь.
– И этим ты решил напугать меня?
– Не вас. И не напугать. Джимми, Билли, вы слышите? Уже ночь. Глубокая ночь!
Рыжий констебль немедленно зашелся в надсадном кашле, оперся на стену, а потом и вовсе сполз по ней на пол, но вот Билли будто не расслышал моих слов, он с недоумением уставился на приятеля и спросил:
– Джимми, ты чего? Джимми!
– Чувствуете, как разгорается внутри пламя? – подстегнул я проклятие. – Оно прожигает вас насквозь и рвется на волю!
Джимми с ужасом уставился на свои ладони – те засветились изнутри алым сиянием, словно констебль накрыл ими мощный электрический фонарь, и на коже начали стремительно набухать яркие бубоны ожогов. Не только на руках, но и на шее и лице. Рыжий забился в страшных судорогах и принялся кататься по полу в приступе падучей, а потом воссиял ослепительным светом и обмяк. На утоптанной земле распласталось запеченное изнутри тело.
Но это не я убил его, вовсе нет. Внутренности констебля пожрало проклятие. Мое воображение лишь слегка подстегнуло костлявую клячу, и без того уже мчавшуюся прямиком в ад.
Билли оказался крепким орешком. Он присел рядом с приятелем, удостоверился в его смерти, потом как-то заторможенно поднялся с колен и вдруг вскинул карабин.
– Ах ты…
Грохнул выстрел, голова