от многочисленных лесовозов, гружёных строевой сосной. Объяснял, что ему рассказали, что одна семья вот так поехала, близко подобралась к лесовозу, а с того возьми, да скатись бревно! Прямо на крышу легковушки, точнёхонько между мужем и женой на передних сидениях! Никого не поранило, но что с машиной сталось, ужас ужасный! Мои родители сочувственно и испуганно ахали. А я с удовольствием смотрела, как скачет впереди нас серебряный олень, летит, как птица, только ветер свистит! Вот бы и мне уметь летать…
Я уже представила себе, что вдруг подпрыгиваю, отталкиваюсь руками от… воздуха?…и взмываю вверх, к облакам! И чем выше, тем легче лететь, главное, не забывать разгребать воздух руками, ну, как будто плывёшь…
Замечталась, а вот уже предгорья. Застывшие огромные волны камней, поросшие тёмно-зелёной шерстью хвойных лесов. На местах старых вырубок прочно обосновались лиственные породы: берёза, осина, черёмуха, рябина.
Мы выбрали место, расположились. Отобедав, решили прогуляться по предгорьям. То вверх, то вниз, то по валунам, то по осыпи. И везде по бездорожью. Ведь остановились мы в нехоженых местах, где широких троп ещё не натоптали. Подруга Натуля скоро устала. Она была довольно рыхлая и капризная. Родители души в ней не чаяли и исполняли всё её желания, вот она и привыкла командовать. Она сказала мне:
– Пойдём вот туда.
– Там кусты, – попыталась возразить я, – продираться придётся.
– Тогда вон туда! – твёрдо заявила Натуля. – Там только большие деревья и путь под гору. Идти легче!
Мы повернули в сторону. Вдруг Натуля побежала. Она решила, что под гору лучше бежать. Я за ней следом. Родители отстали. Слетев с довольно длинного склона, мы затормозили перед россыпью мелких камней. Вокруг крохотной полянки росли корявые деревья, а прямо перед нами возвышался огромный старый пень.
А на пне, свернувшись в пружину, высунув язык и гадко шипя, восседала гадюка!
Что это была гадюка, я поняла сразу, как только увидела её блестящую тёмную головку без единого жёлтого пятнышка.
Натуля попыталась подойти поближе, рассмотреть, ведь она была близорука и носила очки.
– Это уж? – спросила она.
– Это гадюка! – заорала я, – бежим! Сейчас прыгнет! А-а-а!
Мы побежали. Или полетели?
Говорят, что древний лесной бог Пан, козлоногий злой шалун, баловался тем, что насылал на древних греков мистический слепой ужас, впоследствии и прозванный «панический» или «паникой». Думаю теперь, что именно он, Пан, и подшутил над нами в тот погожий осенний день в лесу Уральских гор. А как иначе объяснить то, что произошло потом?
В дикой панике мы бросились к ближайшему стволу… До сего дня я не понимаю, как две полненькие девочки в мгновение ока смогли взлететь на нижнюю ветку раскоряченного старого дерева… Вот только что мы были на земле, а в следующее мгновение – обе уже на ветке! Не иначе как в нужный момент человек способен левитировать, ну, летать, по-простому. А как иначе объяснить, что после,