говорить, но те не знали языка, равно как не было толмача и у англичан. К счастью, отец вспомнил давно подмеченный талант сына и кликнул его:
– Гаврюшка, ну-ка, попробуй, поболтай с иноземцами!
Смышленый Гавриил и здесь сумел выручить отца – послушав речь иноземцев, убедился, что она похожа чем-то на норвежскую – оба языка германские, – и вскоре сам кое-как заговорил на их наречии. Он с пятого на десятое перевел им советы старшего Лодьи, как дойти в Архангельск и выйти обратно через узкое горло Белого моря.
– И в кого ты такой, Гаврюшка, в папаню, поди! – льстивым голосом говорила мачеха, наливая в миску щи и умильно глядя на отца, от которого узнала эту историю.
– Да нет, не в меня – ведь Гаврюшка у меня приемыш! – отвечал отец. – Нашли-то его у погоста, говорить еще не умел, Василиса, жена, была бездетная, так взяли к себе. А кто его настоящий батька – Бог ведает!
После той встречи с аглицкими мореманами парень загрустил и не раз выражал вслух желание выучиться всяким наукам и повидать дальние страны. Но отец знал только работу, промысел, и никуда сына учиться не посылал. Спасибо, что соседский дьячок несколько лет тому назад выучил мальчишку хоть грамоте и арифметике.
Лодья-старший был человек рисковый, своего старался не упустить. И хотя везло ему, не раз команда попадала в тяжелое положение, иногда по случайности, а нередко из-за того, что хозяин стремился как можно полнее использовать промысловое время. И вот однажды поздней осенью их затерло льдами на ладье близ голого каменистого островка. Быстро подступившие льдины, пригнанные голомянным ветром, отрезали все пути. Промышленники сразу поняли, что везение закончилось. Обычно во время вынужденной зимовки во льдах люди гибли из-за холода, голода и цинги. Тогда в поминовение о них дома ставили памятные кресты, на которых были вырезаны имена тех, кто не вернулся в родное село.
Вот и в эту зиму в семьях ушедших в море промышленников воцарились тревога и печаль.
Решиться идти на матерый берег пешком по морскому льду мог только человек, не боявшийся умереть в ледяной трещине, которые раскрывались при любом движении льдов, точно голодная пасть, поджидающая жертву. Не страшившийся застрять перед непроходимой полыньей или заблудиться и замерзнуть в снежной заверти. Такие люди редки. Не было отчаянных и среди пропавших в этот раз добытчиков: все они – обычные поморские мужики.
Однако произошло чудо: еще до Рождества люди Лодьи вышли на родной берег из самого сердца снежной заверти. К спасшимся неведомым образом поморам односельчане сразу пристали с расспросами. И выяснилось, что тем бесстрашным, который таки вывел всех этих людей к берегу, оказался молодой Гавриил Лодья. Как только льды обступили их, он сразу все понял и сказал:
– Двум смертям не бывать, а на зимовке нам встречи с косой гостьей не миновать! Еды мало, друг друга