он уже втаскивал в слабо освещенную комнату тщедушного человечка, крепко зажимая тому рот.
– Дверь! – прошипел Волшан девке – и поволок свою жертву поближе к свету чадящей лампы.
– Вот те на! – ошарашенно пробормотал он, разглядев извивающегося и мычащего в ладонь ночного гостя. – Монах!
Тот вращал глазами, страшно выкатывая их из глазниц, елозил ногами по полу и непрерывно мычал.
– А что, монашек, по твоей вере подслушивать – не грех? – зло прошипел Волшан, пытаясь сообразить, много ли тот услышал и что им теперь делать?
Судя по тому, как яростно бился слабый телом монах, услышал он достаточно.
– Вяжи его! С постели тряпье рви и вяжи! – велел Неждане Волшан, а сам подумал, что монах, скорее всего, тишком в дом пробрался. Незаметно было, чтобы наместник его особенно привечал.
То, что, по сути, монах был прав в своем недоверии, ничего не меняло. Он был накрепко спеленат, как дите малое, да полосами льняной ткани поверх обвязан. Рот ему Волшан забил кляпом из того же льна.
Неждана так испугалась, что думать забыла о том, как не обернуться. Притиснулась к Волшану, дрожа и всхлипывая, будто девчонка обычная.
– Теперь нам ничего не поможет!
– Утри сопли-то, – вздохнул оборотень. – На рассвете цепь заберем и уйдем. Пока его хватятся да отыщут, от нас и след простынет.
Но в глубине души он вовсе не был в этом уверен.
Кузнец не подвел. Недовольно ворча и натирая красные глаза, ссыпал тугие звенья цепи Волшану в руки и показал, как хитрым замком пользоваться. Восхищенный, Волшан щедро с ним рассчитался и отметил, с каким достоинством, без жадности, принял кузнец оплату. Вздохнул, хоть напрасный был вздох. Когда-то ему хотелось жить так же – праведным трудом, не прячась по лесам, не стыдясь людей и не опасаясь. Вместо того стал он душегубом по чужим пожеланиям, скитался по свету от заказа к заказу, не спрашивая, в чем его жертва виновата и чем заслужила лютую ночную смерть… И теперь вот спасителем назначен, а в паре с ним нелюдь. Бредет к городским воротам, пряча лицо под платком.
Лтаву они покинули неспешно и только за стенами заторопились. Впереди лежала река, но ждать переправу не стали, двинулись вдоль, к лесу.
Иоанна нашли братья. Едва развязали, как он, отплевавшись, сбивчиво зашептал:
– Отец знает, что я в доме?
– Не, он и про нас не знает, – замотал головой младший. – Прознает – прибьет!
Старший мрачно кивнул, оглядывая разоренную постель.
– Что случилось? Где… эти?
– Слушайте меня, дети мои! Никакой он не княжий избранник! Нечистая сила в нем и в девке его! Изловить их надобно да отцу представить! Тогда и ваша правота подтвердится, и гнев на милость сменится!
Иоанна трясло, пересохший язык едва ворочался во рту, но мыслил он на удивление трезво. Такой случай показать ошибочность княжьего приказа! Сынкам наместника не обязательно знать, что амулет на шее беглеца настоящий – сам-то он дьяволом послан, не иначе. Вот до чего довело Киев якшанье с безбожниками-колдунами.
– Возьмите