данной перспективы лакановской мысли станет одной из предпосылок, приведших к необоснованной и неправомерной попытке расширения логики означающего на сопредельные и запредельные аналитической практике области мысли и способы социального взаимодействия.
Итак, Лакан не только окончательно разводит означающее со словом, но и помещает означающее в ту перспективу, в ту область, в которой оно не только получает надежную изоляцию, но и оказывается способно на производство – в структуру субъекта бессознательного, где оно становится представителем вытесненного бессознательного представления (Vorstellungsreprasentanz). Но, как мы уже сказали, речь идет не о производстве значений и смыслов, но о производстве означаемого, которое, по сути, и является тем, что Лакан называет желанием.
Ну и наконец, last but not least, рассматривая дискурс науки и ее вклад в судьбу современного субъекта, Лакан делает последний прорыв в построении теории означающего. Он указывает на то, что, вследствие исключения современной наукой вопроса пола, прежняя мифологическая антиномия двух противоречивых, но и одновременно уподобленных друг другу означающих перестала работать и осуществлять производство. Вся многотысячелетняя человеческая мысль, вплоть до возникновения в XVII веке современной науки, представляла собой науку о поле (о половом).
И мифология, и религия, и философия, и искусство, и античная наука были основаны на амбивалентности противопоставления мужского и женского в качестве означающей пары. И именно это позволяло половым (сексуальным) не-отношениям худо-бедно, но существовать.
С возникновением современной науки (в первую очередь науки физической) вопрос пола изгоняется из создаваемой ей новой парадигматической конструкции современности и актуальной повестки. По выражению Смулянского, субъект современной науки – субъект «вне-пола», «вне-половой» субъект. А поскольку иных субъектов сегодня не существует, каждый из нас обнаруживает свою исключенность из той перспективы, в которой означающее работало на мифологической основе противопоставления мужского и женского. Но самое главное, что в результате меняется и сам формат означающего. Вместо антиномичной пары означающих, мы получаем одно означающее, которое уже не может быть явным образом противопоставлено какому-либо другому означающему, но скрыто противопоставляется самому себе, претерпевая удвоение и разнесение по двум структурно различным местам, расположенным на разных уровнях. В итоге мы, как и прежде, имеем дело с парой означающих, но представлены они оказываются одним и тем же понятием, термином, имеющим в обоих случаях один и тот же визуально-акустический образ. Наука, в сущности, и есть то, что производит такое означающее удвоение, скрывая его под маской единого понятия.
Таким образом, означающая пара, члены которой не могут быть ни противопоставлены,