прорусские забавки. Торговцы называли цены в долларах. Покупали мало, больше приглядывались.
Подкатывали сверкающие аквариумы автобусов. Выбегало долгожданное стадо скупых иностранцев. Фотографировались на фоне великолепного храма, построенного на крови.
Марата догнал сопливый пацанчик в драной джинсовке. «Алиса», «Кино», «ДДТ» было криво начертано на его спине шариковой ручкой. Малолетний курьер подёргал фотографа за кофр, передал пухлый конверт, подождал «на чай». Марат вяло заглянул в конверт, утаил удовольствие в сдержанной улыбке от увиденного.
– Извини, старик, одни сотни. Баксов.
Пацан утёрся грязной бахромой рукава.
– На Стрелке отдашь, – сурово заявил он. – С процентами!
Марат уже отвлекся, нервно выдернул из кофра фотоаппарат с длиннофокусным объективом. На площадь перед Спасом влетел вороной конек-горбунок. В седле, уцепившись в густую гриву мультяшного скакуна, крутилась-вертелась на пони девчонка-блондинка в чёрной коже от шеи до пят. Пунцовые щёки пылали во всё лицо юной всадницы. Вздёргивая головой, она лихо откидывала белые гладкие волосы с глаз. Ах, хороша была наездница! Хороша!
Фотограф самозабвенно фиксировал на плёнку это крохотное событие.
– И-и-и! – неожиданно тонко завопил конёк. Завернулся пируэтом, зло перецокнул копытцами по брусчатке.
– Большие кони тут пробегали? – вскрикнула всадница. – Нет?!
– У-у-у! – завыли от восторга лотошники и туристы, залопотали на всех языках.
Юная всадница, серьёзная и решительная, будто перед очередным штурмом Зимнего дворца, лихо гарцевала, таскала конька за гриву из стороны в сторону, позировала в своё удовольствие с гордым видом комиссара. Туристы плясали вкруг неё вприсядку с цветными «мыльницами», фотографировали, останавливая на мгновение наездницу сполохами блицев в самых невероятных позах и пируэтах. Марат выхватил из кофра ещё один фотоаппарат – автоматический «никон».
– На Зимний! Туда?! – крикнула всадница, перекрывая восторг толпы, пихнула конька под бока каблучками сапог.
– Туда! – замахали лотошники единодушно. – И налево!
– Фр-р-р! – возмутился микроконь, взбрыкнулся, крутанулся волчком, едва не сбросив лихую захребетницу.
На ватных, полусогнутых ногах Марат переместился вплотную к наезднице, с колена прощёлкнул в единый миг остатки плёнки.
– Эй, Царевна-Лягушка! Остановись! – крикнул Марат кожаной всаднице, потянулся к девчоночке с сотней долларов в руке. – Возьми! На корм! Коньку-Горбунку! И давайте, наконец!.. давайте, штурмуйте всех этих тварей!
– Не! У нас там сбор! – ответила суровая юная всадница, растворилась в широкой белозубой улыбке, по-детски открыто улыбнулась, выдернула из руки Марата иноземную купюру, хлестанула скакуна по боку веточкой с листиками. И сорвалась галопом. Понеслась. К Зимнему.
– Господа! – истерически заорал Марат, намеренно кортавя. –