расстроил… Ты хоть иногда думаешь, что говоришь?
– Я давал повод к фамильярности? – вскинулся тот.
– Вроде нет. Просто мне так больше нравится к тебе обращаться.
– Ваши дурные манеры могут сослужить вам плохую службу.
Дирхарт надменно приподнял бровь.
– Если бы передо мной сейчас стоял кто-то другой, я решил бы, что этот кто-то хочет вызвать меня на дуэль. Но ты ведь такой глупости не сделаешь?
– Мой отец носил шпагу!
– Перышко твой отец носил, а не шпагу. Будто я не знаю, что он был писарем.
Дэмьен слегка покраснел, в его глазах заметались искорки бешенства.
– Да, был. Но потом он получил дворянство. И я тоже могу держать в руках оружие.
– Тебе мало того, что ты с лошади чуть не сверзился? Теперь на дуэль меня хочешь вызвать? Знаешь, парень, по части способов ухода из жизни ты очень изобретателен!
Дирхарт со смехом развернулся и, не глядя больше на Дэмьена, быстрым шагом пошел прочь. Не хватало, чтобы секретарь впрямь довел дело до поединка – Дирхарту очень не хотелось вызывать гнев барона, а тому точно не понравилось бы избиение его секретаря.
– А ты? Что можешь ты, кроме как убивать? – нагнал его раздраженный голос Дэмьена.
Он не оглянулся.
Джон никак не мог привыкнуть к роскошному и многолюдному замку барона Донована. В его понимании жилище одной, даже очень богатой и знатной, семьи не могло походить на целый город, пусть и небольшой. Он чувствовал себя не в своей тарелке, хоть и успел сойтись кое с кем из челяди. А тут еще господин огорошил его неожиданным вопросом. Развалясь в кресле и закинув ноги на стоящий рядом стул, он небрежным тоном проговорил:
– Ты мне как-то рассказывал о своем отце… он ведь ученый у тебя?
– Ну… не то чтобы… – Джон почувствовал себя несколько сбитым с толку. – Он учитель в городской школе.
– Учитель! – Дирхарт удовлетворенно кивнул. – И ты, верно, тоже читать умеешь? И писать?
– Умею немного…
– Вот! У меня слуга умеет и читать, и писать. А он строит из себя невесть что, петух расфуфыренный.
– Э-э-э… господин, вы о ком?
– О Дэмьене, секретаре баронском. Возомнил о себе… да у меня слуга ученее его!
Джон опустил взгляд и еле заметно вздохнул. Он весьма трезво судил о собственной образованности, а уж ученым не назвал бы себя даже в бреду. И с секретарем барона на этом поприще тягаться не стал бы ни за какие райские блага. За время службы он искренне привязался к своему господину, но в глубине души сознавал, что, несмотря на усвоенные дворянские манеры и способность изъясняться почти так же, как это принято у благородных, тот все же оставался сыном кузнеца. Встреться они с Джоном лет десять назад, и юный горожанин, сын школьного учителя, свысока взглянул бы на неотесанного деревенского парня. И пусть сейчас Дирхарт виртуозно владел шпагой, носил красивые локоны и умел изобразить изящный поклон не хуже, чем иной аристократ, но представления о грамотности у него остались столь же наивными, как во времена