– застенчивого ботаника-аккуратиста. Он сразу расплакался. Голого Корнея подняли и поставили напротив.
– Плюй.
Слезы струились по щекам Миши.
– Нет, – тихо сказал Корней.
– Что ты мямлишь, пидор?!
– Нет. – Голос стал тверже.
– Повтори-ка.
– Нет!
Двадцатисемилетний Корней едва не выпалил это «нет» в лицо визитеру.
Потому что узнал его.
Потому что в офис пражского издательства заскочил Паша Дым собственной персоной.
«Но это нонсенс, – ошалело подумал Корней. – Дым не мог очутиться здесь…»
Страх окутал его. Не тот страх, что он испытал в котельной.
Иного свойства.
В девяносто восьмом они с мамой ненадолго перебрались в безликий степной городишко Херсонской области. Хрущевки, винно-водочные магазины, разруха. И каменный сад – нагромождение стен на площади.
Сад представлял собой круги из торчащих вертикально бетонных плит, каждая выше и шире стандартной входной двери. Плиты были вогнутыми, с узорчатыми отверстиями, чтобы смотреть в соседние проходы. Внешний круг состоял из тридцати, наверное, стен, а внутренние кольца сужались к центру. Коридоры, образованные бетоном, узкие и всегда тенистые, пахли мочой. Асфальт под ногами зеленел мхом, а краска, покрывавшая плиты, давно облезла. Вместо разноцветных гигантских костяшек домино – серые надгробия.
Корней смутно помнил, что заходил в первый кольцевой туннель, а мама бродила вдоль сада, он видел ее в проемах между плитами, а потом не видел, а потом снова видел и спешил обратно на волю. Ему мерещилось, что за ним наблюдают.
Страх, который гость пробудил в Корнее, был иррациональным, детским, подувшим из лабиринта надгробий.
– Мое почтение, – поклонился великан. Он говорил по-чешски, с американским акцентом.
Голос развеял оцепенение. Заработала логика.
Дым был среднего роста, совсем не гигант. Не носил очков и уж точно – костюмов. А главное, он умер в семнадцать лет. Избавил землю от своего отягощающего присутствия. Пьяный, разбился всмятку на мотоцикле.
«Что с тобой, Корь? Спутать фешенебельного джентльмена с мертвым гопником?»
И все же гость был чертовски похож на повзрослевшего Дыма. Даже глаза под очками в проволочной оправе похожи.
– Здравствуйте… – выдавил Корней.
– Вы издаете книги, не так ли?
Джентльмен положил на стол толстую стопку листов, прошитую пластиковой пружиной. Корней задался вопросом: была она в его руках или материализовалась из воздуха?
«Что за бред! Сосредоточься, не выставляй себя дураком».
– Да, конечно, – затараторил Корней, – присаживайтесь.
Мужчина занял стул. Уложил длинные кисти на колени. Он улыбался и поблескивал: окулярами, отражающими свет, запонками, коронками.
– Моя фамилия Леффлер. Отто Леффлер. К вашим услугам.
– Корней Туранцев.
Обошлись без рукопожатия.
– Видите ли, я писатель. А это, – он пошевелил указательным пальцем, – моя книга.
Эффект схожести исчезал, если не всматриваться