ухаживать за дочерью какого-нибудь вельможи.
Король пристально разглядывал Камрана, выражение его лица было безмятежным.
– Самый большой подарок, который ты мог бы сделать своей империи в мое отсутствие, – это уверенность. Стабильность. Война придет, а вместе с ней наступит и твоя обязанность исполнить свой долг, – он поднял руку, чтобы не дать Камрану заговорить, – которого, я знаю, ты не страшишься. Но если с тобой что-нибудь произойдет на поле боя, мы погрузимся в хаос. На трон начнут претендовать никчемные аристократы, которые в итоге его разорят. У нас в подчинении пятьсот тысяч воинов, десятки миллионов людей, убежденных, что мы позаботимся об их благополучии, обеспечим их безопасность, достанем необходимую воду для их посевов и прокормим их детей. – Заал подался вперед. – Ты должен защитить королевскую династию, дитя. Не только ради меня, но и ради твоего отца. Ради своего наследия. Это то, Камран, что ты должен сделать для своей империи.
Принц вдруг осознал, что выбора у него нет. Заал не спрашивал его мнения – он отдавал приказ.
И Камран поднялся на одно колено и склонил голову перед своим королем.
– Клянусь честью, я сделаю это, – тихо произнес он. – Я даю тебе свое слово.
8
Этот день был гораздо сложнее остальных: Ализэ грела воду до тех пор, пока пар не ошпаривал ее; окунала руки в мыльную, обжигающе-горячую жидкость столько раз, что кожа на костяшках слезла; пальцы покрылись волдырями и стали горячими на ощупь, а острые края щетки для полов так впивались в ладони, что стерли кожу до крови. Ализэ сжимала фартук в кулаке так часто, как только могла, но каждый отчаянный поиск носового платка заканчивался разочарованием.
У Ализэ было мало времени на размышления, которые преследовали ее в тот день, впрочем, как и желания думать о столь удручающих вещах. Между приходом дьявола, встречей с незнакомцем в капюшоне, жестокостью госпожи Худы и мальчиком, которого она оставила распластанным на снегу, у девушки хватало поводов для страхов.
Начищая очередную уборную, она решила, что, наверное, будет лучше не обращать внимания на все это. Лучше не думать – просто каждый день превозмогать боль и страх, пока ее не поглотит бесконечная тьма. Для восемнадцатилетней девушки это была очень мрачная мысль, но Ализэ все же задумалась: возможно, лишь в смерти она обретет долгожданную свободу, ведь она уже давно потеряла надежду найти в этом мире утешение.
И действительно, большую часть дня Ализэ было трудно поверить в то, кем она стала, как далеко отклонилась от планов, которые когда-то строила. Ей пришлось отказаться от представления тихой уютной жизни в воображаемом будущем, подобно тому, как ребенок отказывается от выдуманного друга. Когда надежды исчезли, с Ализэ остался только знакомый шепот дьявола, чей голос временами проникал ей под кожу, вытесняя из ее жизни свет.
Вот бы и он тоже исчез.
Часы пробили два, когда Ализэ в двенадцатый раз за этот день поставила пустые ведра на пол в кухне.
Она огляделась вокруг в поисках поварихи или госпожи