меня, – тут искривила уста Греза. – Хотя был бы он так нежен, коль бы не была я дочь Богдана? Ему же имя рода нужно…
– Ты не представляешь, Греза, как тебе свезло. – сухо перебила Дарья. – Знаешь, сколько лизоблюдов в доме у себя тираны? Жёны их все в синяках. А их добрыми считают.
Дарья оглядела замолчавшую княжну, после призадумалась и проговорила:
– Припоминаю мудрость матушки моей. Как рождается дитя, мать любит его просто так, отец, увы, не сразу. Муж любить тогда кого-то начинает, когда заботится о нём. Возможно. Камус с твоего рожденья радел30 о твоём благе. Не важно, с какой целью… для союза? В род войти? Может, жажда власти? Но он в жёны добивался тебя долгие года. И наградой ты должна была ему служить за все его труды. А трудов немало было за четырнадцать-то зим. Род твой Камусу ой как тебя задорого продал. Чем товар дороже, тем боле его ценят. Стало быть, никто любить тебя не будет так. Я же рада, что опасения мои, исходя из слов твоих, без почвы оказались.
– Любить… – княжна запнулась и вздохнула тяжело. – Когда он в жёны взял меня… Этого не передать, как я была счастлива. Да немедля после свадьбы услышала, как он меня хотел оставить в Перуне до тех пор, пока на землях, что ему достались от братьев, не отстроили б нам дом. Я так обиделась. Бранилась. Поверить не могла, что он бросит меня вновь, будто свадьбы не было. Снова на моря. Будто бы мы не супруги. Не знаю, с этим ль связано, что он всё же согласился меня с собой забрать, но наконец я оказалась у него на судне. И вот моя мечта воплотилась в жизнь. Я вместе с любимым. Да, мир рухнул, когда он голыми руками на моих глазах человеку свернул шею и выбросил за борт. Я так кричала, Даш. Ну, а он же повелел мне в каюту возвратиться. Мы плыли ночи три, по-моему. Но более на палубу я не выходила. Камус порою приходил и по космам меня гладил. В моей же памяти застыло, как этими руками он человека умертвил.
– За что?
– Ох, Дарья. Разве спросишь? Вот стоит и говорит с ним преспокойно, глядя в очи, и вдруг резко Камус берёт и… Опомниться никто даже не успел. А это был ведь не конец! Я не понимала всей этой жестокости. Мне теперь казалось, что он каждый день кого-то убивает, бьёт или глумится. Его команду разглядела. Это ж были изуверы31. Мерзки, бессердечные. А главное, я поняла, что все эти безумцы боятся мужа моего. Под его взглядом трясутся. Когда на же меня смотрели – не знала, куда от них деться. Как мы прибыли на остров, я в доме заперлась. Надеялась, что тот кошмар наконец не буду видеть. А Камус-то пришёл. Постучал сперва. Я не открыла, ну, а он так вдарил. Дом тряхнуло. Ноги мои подкосились. Он зашёл такой с улыбкой, мол: «Что ты буянишь?» Более не смела закрываться от него. Я взывала к нему часто, обо всём вокруг кошмаре. Он в ответ лишь насмехался, мол, нечего бояться. Он редко оставлял меня в те первые дни после свадьбы. И мне чудилось, что либо он ушей лишился, либо я без языка. До него никак дозваться будто не могла. Камус был мягок со мной, отсмеивался всё. И я не понимала просто, раз он так ко мне обращался полюбовно, то с чего ж не уберёт всю эту вокруг лютость. Мне казалось, коль по чести, что он над мной уж также измывается. То сам в крови придёт, то я слышу, как кого-то