лицо газетой, я прогуливался недалеко от контрольного пункта, не выдавая своего любопытства проводил глазами серебристый микроавтобус "Ниссан", который остановился перед дежурным лишь на мгновение и бесшумно покатил по асфальту к самолету. Я кинулся к стоянке такси.
– Куда едем? – спросил водитель.
Я кивнул на ворота контрольного пункта:
– Пока не знаю. Куда шеф поедет, туда и мы.
Водителю такой ответ не понравился. Он не мог сориентироваться и рассчитать, сколько бензина растратит и сколько взять с меня денег.
"Ниссан" выскочил из ворот, сверкнул в солнечных лучах и вырулил на магистраль.
– За ним!
Водитель что-то пробормотал по-таджикски и завел мотор. Он едва шевелился – или жара так на него подействовала, или он побаивался "садиться на хвост" иномарке.
– Побыстрее, – попросил я, видя, что "Ниссан" стремительно набирает скорость.
Водитель надавил на педаль акселератора с такой осторожностью, словно это была лапа любимой собаки.
– Это все? – удивился я.
– Старий машина, да? – ответил водитель и прибавил еще чуть-чуть.
Между нами и "Ниссаном" встали два "Жигуленка". Я уже начал беспокоиться, что потеряю микроавтобус из виду.
– Это куда трасса ведет? – спросил я.
– На Нурек, куда же еще!
Мы безнадежно отставали. "Ниссан" проскочил на желтый свет, перед нами вспыхнул красный, и водитель, конечно же, послушно притормозил. Я понял, что прежде чем сесть в такси, надо было посмотреть на километраж пробега и возраст водителя.
Когда загорелся зеленый, и мы тронулись с места, микроавтобуса уже нигде не было видно.
– Молодец, спасибо! – хлопнул я по плечу водителя. – Разворачивай назад. В гостиницу "Таджикистан".
Я сидел у себя в номере и, склонившись над журнальным столиком, рисовал пальму. Стройную, изящную пальму, членистый ствол которой выгибался дугой, а большие овальные ветви, заостренные внизу, как пики, фонтаном выбивались из верхушки ствола, словно копна нечесаных волос на голове хиппи. Правую ветку я нарисовал неправдоподобно огромной, и теперь она вместе со стволом образовала большую букву "Р".
Я кинул карандаш на стол и откинулся на спинку кресла. Не помню, деталей не помню. Зрительная память у меня хорошая, легко вспоминаю лица людей, с которыми встречался много лет назад, причем эпизодически. И все-таки глаза – не фотоаппарат. Стираются в памяти особенности шрифта, а это очень важно.
Снова взял карандаш, на глаз рассчитал ширину букв, чтобы слова уместились в одну строку на всю ширину листа, и едва заметными линиями набросал: "Российско-перуанский коммерческий союз "Гринперос". Отодвинул лист подальше от глаз, прищурился. Похоже, но не то. Те буковки дрожали, как если бы на них смотреть через разогретый тропический воздух.
Засечки, которые я накидал на буквы, сделали их похожими на стадо пьяных ежей, и пришлось все стирать резинкой. Попытался рисовать буквы