он очень хорошо снимает боль и трансформирует протест в шаги, он заставляет жить и чувствовать, пусть даже вопреки, пусть даже, надавливая на те нарывы, которые и причиняют боль. Не понимала этого и Лиза, наверное, теперь я знаю, как ей это объяснить, а раньше я лишь молча слушал, подпольные пластинки или всецело уходил в себя, после чудовищной бумаги из Афганистана, стирая слёзы, разбивая о надгробие стакан. Прости меня, Серёжка за то, что ты теперь лишь риффы, да аккорды. И, к чёрту время, к чёрту сожаления, слезами не вернёшь из мёртвых, не заткнёшь и в памяти дыру. Осталось только задавать вопросы непонимания вечности и, не слышать на них внятные ответы. Любые не слышать ответы. Ответов попросту нет.
Я прохожу вдоль магазина красок и вижу через запылённое окно, как продавцы играют в нарды, бросая кубики и двигают костяшки шашек. Я замираю и гляжу на них, на кубики, почти такие же, как были у Аркаши, соседского парнишки, меня постарше, он часто во дворе сидел один, бросая кубики и складывал все выпавшие числа. Однажды, когда дома было скучно, отец ушёл работать, мать пошла на рынок, а Васька где-то пропадал, я вышел чтобы поиграть на улице, сел рядышком с Аркашей на скамейку и стал смотреть, как он кидает кости. Он всё бросал их, пересчитывал все выпавшие числа, их складывал, и прутиком записывал на пыль тропинки, затем кидал их снова, зачёркивал и вновь записывал полученную сумму. И я спросил его зачем он это делает, а он, не отрываясь от своей великой цели, ответил, что вся наша жизнь – всего лишь выпавшие числа на кубиках судьбы. Но если кубики бросать всё время, складывая числа, то у судьбы появятся другие тропы и пути, которые быть может, будут лучше. И я спросил, зачем же числа складывать? А он ответил просто: «Что бы знать». И я тогда не понял ничего, мне просто показалось, что Аркаша шутит надо мной, или дурак. А может быть, это какая-то его игра, в которую он сам с собой играет. Мне стало как-то горько на душе, я встал и медленно пошёл домой, обратно. «Беда людей, что никто в это не верит – услышал я вдруг, за своей спиной, – а тот, кто верит, кубики бросает только в тот момент, когда и выхода уж нет, или становится ужасно страшно, перед смертью». Я оглянулся. Аркаша всё так же бросал кубики и записывал полученную сумму. Я подумал, что если он говорит правду, то его судьба просто запутается во всех этих путях-дорожках. Теперь же я смотрел на кубики, которыми играют в нарды эти продавцы в магазине красок, и во мне ворочается странная тревога, перемешанная с горечью.
Ступая на переход, в течении времени, под возобновившейся моросью, мысленно крича проклятия в адрес судьбы, краем глаза замечаю приближающийся свет. Думаю – неужели всё? Резко гляжу влево – всего лишь фары автомобиля, он резко затормозил и, как я вижу, выругался не внимательный водитель. Шагаю дальше, что мне до его проклятий, я проклят где-то выше, я проклят пострашнее. И тут я чувствую удар в бедро, как больно! И свет, и карусель как будто и, снова боль, удар о серую