в мокрой плащ‑накидке.
– Валяетесь… – не выражая ни возмущения, ни осуждения, а просто констатируя факт, сказал он.
– Так точно, товарищ старший лейтенант, отдыхаем, – бойко ответил сержант‑срочник, приподнимаясь на койке.
– Мне люди нужны. Там машина пришла, надо разгрузить.
– Сделаем, товарищ старший лейтенант, айн момент! – заверил сержант, преданно глядя на командира. – Палеев, Федоров, Скоков… А ну – рысью за лейтенантом!
Назначенные на работу солдаты потянулись из палатки. В дождь… Ноги разъезжались в раскисшем грунте, на сапоги налипали комки грязи, за шиворот просачивалась вода. Хотелось есть, спать и домой…
Саша Скоков не сачковал от армии, как многие другие, он сам пришел в военкомат, предложив армии свои услуги. Так его воспитывали. Его отец был офицером и считал, что армия никому еще не вредила, а только помогала.
Но эта была уже не та армия, уже совсем другая армия…
– Брать оттуда, носить вон туда, – поставил боевую задачу лейтенант. И ушел в офицерскую палатку. Стремно ему было торчать здесь, под холодным дождем. Он бы вообще из палатки не выходил, если бы не был самым младшим среди офицеров.
Саша Скоков брал «оттуда» и тащил «туда». Работал он без энтузиазма, монотонно, словно через силу, нехотя ползая по раскисшей земле. В армии все так делается – через силу и через одно место. Потому что если с энтузиазмом, если спешить и справиться с работой раньше, то добьешься только того, что тебе «накатят» новую работу. А всю работу в армии все равно не переделать, даже если переделать… Если переделать, тебе все равно найдут занятие, заставив плац зубными щетками чистить или снег столовой ложкой убирать…
Когда они вернулись в палатку, «старики» все так же валялись на койках, под бушлатами. Все в тех же позах.
– Слышь, ты, ты где бродишь?! Не видишь, что ли, что печка прогорела, а ну шнуром!.. А ты давай за жрачкой в «столовую».
– Кто же мне ее даст? – мрачно спросил солдат.
– А это меня ни разу не колышет! – популярно объяснил ему «дед». – Укради и скажи, что нашел! «Деды» жрать хотят!..
Через неделю их рота попала в засаду. Справа и слева ударили ручные пулеметы и автоматы. «Урал» съехал на обочину и остановился, ткнувшись бампером в чудом сохранившийся бетонный столбик. Мертвый водитель рухнул головой на баранку, заливая свои колени и пол кровью.
– Полундра‑а‑а!.. – крикнул кто‑то.
Пули отчаянно защелкали по бортам, пробивая их насквозь и пробивая насквозь тела сидящих с краю солдат. Толкая и топча друг друга, все устремились к выходу. Тех, кто прыгал, стреляли как куропаток – влет. Отброшенные пулями тела, меняя траекторию, бились о борт, падали уже неживыми на дорогу. Но кому‑то все же повезло, кто‑то успел упасть целым и откатиться под днище грузовика, за колесо. Пули с хлюпом впивались в резину покрышек.
Выставив автоматы, не глядя, куда, не понимая, в кого, они открыли огонь по подступившим к самой дороге кустам. Стреляли не для того, чтобы отбиться, просто так было