практически не было.
– Ну – все, «пушной зверек» нам! – сказал кто‑то вслух то, о чем подумали все.
Сержант придвинулся вплотную к колесу, на мгновение выглянул и, вытянув вперед руку, стал шарить по дороге, пытаясь дотянуться до валяющегося возле машины чужого автомата. Простучала короткая пулеметная очередь. Пули, выбивая фонтанчики земли, пунктиром перерезали его руку. Сержант охнул и откинулся назад. Его рука повисла плетью.
– Эй, вы, там!.. Бросай оружие и вылезай! – крикнул из кустов гортанный, с характерным акцентом, голос. – А то гранату кинем!
От гранат колеса не защищали. Гранату можно было аккуратно закатить под днище машины, и тогда осколки, рикошетя от металла и дороги, сметут их всех, словно железной метлой!
Солдаты прятали друг от друга глаза, думая об одном и том же. Смерть была и здесь, и там, но там на минуту или две позже…
– Считаем до трех!
Раз!..
По машине ударила длинная пулеметная очередь, пули звонко щелкали по колесам и бортам, вырывая куски металла. Это было предупреждение. Последнее…
Тот, кто лежал с краю, возможно, сам того не осознавая, подчиняясь инстинкту самосохранения, сдвинулся к заднему бамперу. За ним потянулись другие.
– Оставь автомат! – потребовал сержант, цепко хватаясь за ствол.
В автомате еще было два или три патрона, и Сашка отдал его сержанту. Тот перехватил оружие одной рукой. И, привалившись к колесу, стал ждать. Он, видно, на что‑то решился. На что не смогли решиться другие.
Солдаты, испуганно оглядываясь по сторонам, втягивая в плечи головы и выставляя вперед руки с растопыренными в стороны пальцами, стали неловко выбираться из‑под машины. Они жались друг к другу, выстраиваясь спинами вдоль заднего борта.
Кусты зашевелились, и из них стали выходить боевики. Они шли открыто, широко ставя ноги, о чем‑то громко переговариваясь. Они не боялись, они были у себя дома. Они подошли совсем близко, когда вдруг, неожиданно для всех, из‑под машины простучала коротенькая, в два патрона, очередь. Одна‑единственная очередь!
Шедший первым боевик, споткнувшись и всплеснув руками, рухнул на землю, ломая своим телом кусты. И тут же разом застучали автоматы, вбивая под колесо пулю за пулей. Они ведь не знали, что в отстрелявшем последнюю очередь автомате патронов больше не осталось.
Еще живого, с перебитыми руками и ногами, с пулей в животе, сержанта выдернули из‑под машины. Он был еще жив лишь потому, что его голову и грудь прикрыло колесо.
Сержант валялся в пыли и крови, тяжело дыша и глядя по сторонам обезумевшим взглядом. Вокруг него столпились боевики, но ему было все равно. Есть моменты, когда смерть уже не страшит, когда человека уже невозможно запугать и заставить пойти против себя.
– Падлы, козлы вонючие!.. – с трудом, но от души ругался сержант. И эти слова были далеко не самыми обидными из тех, что он знал и произнес.
Кто‑то из боевиков пнул почти уже убитого сержанта по перебитой ноге, и он от боли потерял сознание. Но очнулся.
– Вы