красок и фактуры», «Отличительная черта Возрождения», и она уже была готова слезть с кровати и засесть за сочинение, но в дверь тихо постучали, и в проеме комнаты появилась мама.
– Нет, заходи. – Мадаленна прошлепала босыми ногами к двери и заперла ее на ключ. – Дашь завтра свои духи?
– Конечно, – рассмеялась Аньеза и уселась на кровать. – Не волнуешься?
– Мне не о чем волноваться.
– Да, конечно. Джон – отличный парень. Тебе не о чем беспокоиться.
Мадаленна знала, что в этот момент мама старалась успокоить себя. Она расшторила окна и переставила будильник на восемь утра, ей не надо было вставать рано, чтобы все успеть. На какое-то время в комнате настала тишина, нарушаемая редким посвистыванием соловья и треском старой рамы. Мадаленна не старалась разговорить маму, ей было спокойно уже от того, что она рядом с ней, а Аньеза думала о чем-то своем и редко шептала что-то на итальянском.
– О, – очнулась мама, когда Мадаленна зашуршала страницами тетради. – Это что такое?
– Мое эссе.
– Неплохие темы. Ты, конечно, будешь писать о Моне Лизе?
Мадаленна удивленно взглянула на Аньезу, но та только рассмеялась и расплела ее косу. Мама действительно хорошо знала ее, и она убеждалась в этом каждый раз, однако это вселяло в нее не спокойствие, а странный разлад – неужели все ее помыслы были так открыты, что ее можно было читать как раскрытую книгу? Невысказанный вопрос застыл у нее в глазах, и мама осторожно погладила ее по руке.
– Нет, милая, я не читаю твои мысли, я просто хорошо тебя знаю.
– Способности матери, да? – улыбнулась Мадаленна и обняла Аньезу; рядом с мамой всегда было хорошо.
– Именно. Тебя это тоже ждет когда-нибудь.
Говорить о невозможной свадьбе совсем не хотелось, и Мадаленна судорожно выдохнула. Этого разговора все равно было не избежать, однако ей хотелось оттянуть его как только можно. Снова под руку попался лист с эссе, и она протянула его маме; нужно было срочно переменить тему, и даже если бы мама догадалась бы обо всем, она бы не подала виду. Мадаленна тоже неплохо знала Аньезу.
– А ты бы какую выбрала?
– Тему? – Аньеза поудобнее уселась на маленькую подушку и скрестила руки на груди; за эту позу отец всегда называл ее «Маленький Наполеон», – Не знаю, я бы постаралась выбрать то, что легче.
Смех разнесся по комнате, заглянул в открытые окна и разбудил старого пса Сэддарда. Сэддард несколько раз гавкнул в темноту, заскулил, и вскоре затих. Хильда давно хотела его усыпить, но Мадаленна пригрозила, что позвонит в центр по заботе о животных, и Бабушке пришлось оставить собаку в покое. Но Мадаленна не была уверена до конца в Хильде и постаралась спрятать своего старого товарища так, чтобы Бабушка не слышала его и не видела, и с тех пор о небольшой конуре в глубине сада знал только Фарбер, с которым Сэддард ходил временами на рыбалку.
– Да, все-таки видно,