винтовку!
Стрелок сдернул с плеча трёхлинейку, сминая ремнем погон, обшитый жгутиком оранжевого, белого и чёрного цветов.
«Вольноопределяющийся», – машинально отметил я.
И похолодел от догадки, что сейчас сделаюсь центром внимания.
– Капитан! – Кромов кинул винтовку.
Вздрогнув от резкого окрика, я едва сумел ее поймать. Неловко, обеими руками, чувствительно получив стволом по плечу. Заметил кривую усмешку барона.
Перехватил оружие и зажал по-охотничьи подмышкой. Я впервые держал в руках трехлинейную винтовку системы Мосина образца 1891 года. Она показалась громоздкой и неудобной, гораздо тяжелее акээма.
– Давайте, капитан, вон того красавца. Рыжего! – интонация Кромова не допускала отказа.
Не вынимая винтовки из-под мышки, я посмотрел на ссутулившегося у стены рыжеусого мужика. Тому вдруг стало не хватать воздуха, он начал часто зевать. Не зная чем занять руки, рыжий яростно заскреб волосатую грудь в прорехе гимнастерки.
Я совсем не забыл, как три дня назад он бил меня, как барабан, обутыми ногами. Гоготал гусем, глумился. Моя фамилия – не Лев Николаевич Толстой, я памятлив к причинившим мне зло. Не уйди мы ночью в побег, утром нас, отогнав на безопасное для их бандитского гнезда расстояние, убили бы. Причем меня, путешественника во времени, абсолютно ни за хрен.
По образовавшейся вдруг пронзительной ясности в голове я понял, что морально готов выстрелить.
Дело было за малым – я не справлюсь с винтовкой. С механизмом несомненно простым, но абсолютно незнакомым, первый раз попавшим в руки. Теоретически я знаю, например, что у трехлинейки имеется предохранитель, но вот где он? Не могу же я вертеть оружие в руках, как очки – мартышка. Тем более прилюдно. Вся моя наспех заготовленная, белыми нитками шитая легенда лопнет.
Я чудовищным усилием воли заставил себя посмотреть, недолго, правда, пару-тройку секунд, Кромову в глаза и отчеканить следующую фразу:
– Прошу уволить меня, господин капитан. Я – не по этой части.
– Вот так, да?! – разочарованно переспросил Кромов.
Экгардт презрительно скривился, выдавил свистящим шепотом:
– Чис-с-стоплюй!
По многим книгам о гражданской войне, в том числе, написанным участниками Белого движения – Романом Гулем, Г. Венусом – я знал, что в расправах принимали участие исключительно желающие. А в неплохом фильме «Ищи ветра», наоборот, капитан в замечательном исполнении актёра Пороховщикова, поручика, отказавшегося расстреливать пленных, поставил в их шеренгу. Правда, он сначала поинтересовался, окончательно ли решение чистоплюя.
Мандраж меня бил капитальный. Рука, сжимавшая цевье винтовки, устав от напряжения, задрожала.
Если вопрос встанет ребром: «или-или», я картинных жестов делать не стану. Мы не в кино про неуловимых мстителей.
Но Кромов сказал сквозь зубы, отстранено, как вещи:
– Можете быть свободны.
Чтобы он не передумал, я энергично кивнул и щелкнул,