мы вынуждены конфисковать ваш корабль и весь ваш товар, – бесстрастно пообещал старик, – а вы будете заключены под стражу вплоть до окончательного завершения судебного разбирательства!
– Но как же так? – опять рванулся вперёд Якоб, но его остановила сухая рука почтенного пристава.
– Учтите, господа, мы действуем в интересах закона и правосудия, – невозмутимо и жёстко сказал господин Эриксон, – а посему никаких возражений с вашей стороны не допускается. Вам всё понятно?
На это возразить было нечего, и под ледяными взглядами чиновников и совершенно раздавленный Майер, и его племянник были препровождены на берег. Вся команда чуть ли не со слезами на глазах провожала своего господина. Особенно терзался Петер ван Гегель.
– Ах я старый болван! Ах я пустой чугунный горшок! – твердил он, ломая руки. – Почему я не предупредил хозяина об этом дьявольском подлоге! Теперь из-за меня его упекут за решётку! Ах, что я наделал!
Майер в жизни не испытывал такого стыда. Подумайте – его, знатного ганзейского купца, ведут под конвоем по улице, как какого-нибудь каторжника под любопытными взглядами зевак… Какое унижение для честного бюргера! Якоб молча сжимал кулаки, глядя прямо в землю. Он хотел, чтобы это было сном, но происходящее с ними было ужасающей явью.
Арестованных довели до ратуши, где обычно проводились заседания суда. Там к ним приставили двух стражников, которые проводили пленников в нижний этаж. Там располагались камеры, где им предстояло провести ночь, может быть, даже не одну. Затем стражники, препоручив заботу об арестованных тюремщику, удалились.
– Дядя, как это вышло? – спросил Якоб.
– Боюсь, сынок, я не знаю этому объяснения. У меня, правда, появилась одна догадка… но нет! Этого не может быть!
– Какая догадка?
– У меня есть мысль, что среди моих людей завелся изменник.
– Изменник?
– Да, лазутчик, нанятый этими мерзкими католиками! Именно он и подложил в мой товар мешочек с запретным камнем.
– Но кто это мог быть, дядя?
– В самом деле, кто?.. Это не старина Гегель, нет! Я знаю его восемь лет и доверяю ему, как своему родному брату. Да и он готов пойти за меня в огонь и воду. Томас Нойманн? Рудольф Митце? Они совсем зелёные парни, кто знает, что у них на уме… Может быть, это Фабиан Краузе? Он всегда казался мне каким-то скрытным и нелюдимым…
– А если это… – Якоб помедлил, – если это сделал ваш венгерский пленник?
– Матиа? С чего ты взял?
– Он венгр, а Венгрия находится довольно близко от Венеции, следовательно, есть все основания предполагать, что он входил в сношения с дожем Венеции и воспользовался случаем получить вознаграждение. Правильно я рассуждаю, дядюшка?
– Да, Якоб, твои суждения весьма основательны, однако все же не стоит торопиться с выводами. Кто знает, как все обернется на самом деле…
Скоро пришел тюремщик и принес еду заключенным.
– Ваше дело передано в суд, –