а патрули около их дома только латышские. Без тебя мне там хана, а с тобой мы сила – один экипаж! Пошли. Там мой земляк у перехода дежурит. Аккурат с десяти до полуночи, и потом с четырех до шести. Пропустит нас. Ну давай скорее, время же идет!
Рудольф снова вздохнул и потянулся к портянке – заматывать. Из палатки выскользнули бесшумно, прокрались к кустам за бутылкой и задами потянулись вдоль границы аэродрома к железной дороге. От перехода до красавицы Лаймы – пять минут. Авось и вправду не поймают. А девчонки действительно славные, ласковые – тут Конон прав. И дождик перестал, только трава мокрая, но штаны высохнут быстро… Он улыбнулся и прибавил шагу.
Минут через тридцать после ухода молодых людей в палатку зашел фельдфебель, покрутил носом, наклонился над аккуратно застеленной койкой Рудольфа, тихонько выскользнул на улицу и направился к дежурному офицеру, который сидел за походным столиком и что-то читал при свете керосинового фонаря, подперев голову рукой. Фонарь периодически плевался и моргал, прапорщик каждый раз слегка усмехался. Фельдфебель постоял в сторонке, пыхтя и соображая, имеет ли появившийся в отряде два дня назад прапорщик Романов отношение к августейшей фамилии. Потом решил, что не имеет, и набрался храбрости подойти.
– Разрешите обратиться, Ваше Благородие!
Прапорщик удивленно вскинул брови и посмотрел на фельдфебеля:
– Что хотел?
– Тут двое, старшие унтер-офицеры Федоров и Калнин, в город ушли. Им запретили, сказали на аэродроме ночевать, а они ушли. – Фельдфебель развел руками и сделал шаг назад, увидев, как вдруг изменилось лицо офицера.
– Это которые утром полетят? – прапорщик сказал это медленно и тихо, но фельдфебелю показалось, что голос офицера прозвучал подобно грому.
– Так точно, Ваше Благородие, – едва слышно ответил фельдфебель, уже жалея, что подошел к Романову.
– Они завтра, может быть, на смерть пойдут, а ты сдаешь их? – Глаза прапорщика метали молнии, он выпрямился, рука сжалась в кулак. Фельдфебель попятился. Увидев это, Романов успокоился и усмехнулся: – Больше с такими вопросами ко мне не подходи. Понял ли?
– Так точно, Ваше Благородие. – Фельдфебеля словно сдуло ветром.
Рудольф проснулся в рассветном полумраке, сладко до дрожи потянулся, вдохнул запах волос подружки, мирно сопевшей рядом, и посмотрел на часы. Привычка, выработанная за многие годы, не подвела. Без двух четыре, пора вставать. С сожалением взглянул на изгиб ее бедра, соблазнительно прорисованный натянувшимся одеялом, и тихонько вылез из кровати. Уже одевшись, еще раз залюбовался рассыпавшимися по подушке золотыми волосами девушки, потом внутренне встряхнулся и вышел в коридор. Конон уже ждал: пора! До палатки добрались без приключений, и в двадцать минут пятого Рудольф улегся на свою койку. Хорошо сходили, теперь поспать бы…
Ему казалось, что он только закрыл глаза, но рядом уже снова стоял Конон: пять утра, пора вставать. Рудольф быстро оделся и они,