привычным, обращение: сеньор Дорадо, господин Золото. Прозвище, данное детьми за сверкающие украшения на его кепи, которые он вовремя не снял.
Николай приготовился было к обмену любезностями и выражению глубоких чувств международной солидарности, но ошибся.
На сей раз получилось по-другому. Поведение этой группы резко отличалось от всех прежних. Оказалось, эти шестеро против прогресса на острове, за сохранение традиций и привычек, унаследованных от предков.
Тайменев впервые услышал слова благодарности за внимание к их детям, за то, что сеньор Дорадо тратит своё время на воспитание из них настоящих мужчин.
«Ведь в последние годы наши мальчики растут неженками, хиреют, и многие неспособны на то, что совершают старики…» Открытием для Николая стало, что они знают о России, много о ней слышали, но впервые видят русского и беседуют с ним.
– Теперь, – заметил старший в группе, – мы знаем, что русские хорошие люди.
И они просят передать его соотечественникам уважение рапануйцев. Тайменев серьёзно пообещал исполнить просьбу, улыбнувшись про себя возможной реакции его соседей по подъезду на привет от аборигенов острова Пасхи, о котором они ни разу в жизни и не слыхивали. И подивился детской наивности этих людей, озабоченных будущим своей маленькой общины. Расстались они со взаимными пожеланиями здоровья. В заключение русского гостя попросили чувствовать себя на острове свободно; и ничего не бояться, они рядом и придут на помощь. Весьма странное уверение, вызвавшее у Николая ощущение близкой опасности…
Итак, маленькое сообщество пасхальцев столь же неоднородно, как и весь окружающий мир. Впрочем, такое естественно. Раздумывая над тем, кто же из них более прав, Тайменев наткнулся на громадную палатку. Рыже-жёлтые, серые и бледно-зелёные пятна на брезенте маскировали её весьма удачно.
Закреплённая на пяти кольях с длинными растяжками, палатка скрывала расположенные за нею развалины каменного сооружения. Вход в палатку находился с той стороны. На полутораметровой алюминиевой стойке желтела табличка с красной надписью на английском: «Археологические раскопки. Посторонним не входить». Ниже, – синяя дублирующая надпись синим на рапануйском. От таблички в обе стороны тянулось ограждение: привязанный к железным штырям капроновый шнур с жёлтыми и красными флажками через каждые два метра.
Постояв минуту в нерешительности, Тайменев вспомнил напутствие местных жителей и решил, что он не посторонний. К тому же лучшим другом у него не кто-нибудь, а известный в мире археологии Вениамин Астапов. Да и сам «Василич» с его помощью успел кое-чего поднабраться, не раз бывал на раскопках, знает что к чему. Ему не надо объяснять, что да как. С такими обнадёживающими мыслями он решительно перепрыгнул через шнур и обошёл палатку.
Полог беспечно свёрнут над входом, солнечные лучи падают на пять кроватей,