на свежие сугробы во дворах многоэтажек, и снег, утыканный мириадами алмазных булавок, отзывался неземным сиянием.
Верес шёл за деньгами, обещала бывшая жена. В карманы джинсов – два полиэтиленовых пакета (там будет «мама»). Любимая находилась в распахнутом халате, мама на кухне: что ещё нужно, чтоб встретить старость.
*
…Верес шагнул в прихожую и встал, улыбаясь, отвечал на вопросы, мешкал. По левую руку, на низком трюмо, высилось фото девочки в аляповатой рамке. Дитя порока…
Выпить чаю расположились на кухне, по сторонам прямоугольника стола. После получения денег он произнёс речь, ничего не стоящую, кроме того, что в завершении он хлёстко ударил раскрытой ладонью «бывшую» по щеке. Тёща охнула и осела на стуле. Верес ловко надел пакет на голову любимой с вопросом:
– Кто отец? Быстро!
Любимая дышала с трудом, да и не дышала. Он снял пакет, но панночка всё же не сдавалась. Он легко закинул второй пакет на голову тёщи, тремя-четырьмя крутящими движениями затянул пакет до бездыханности.
Жёлтый абажур разносил мягкий свет по кухне, в котором под отсветом блестящих обоев на стуле извивалось гигантским червяком упакованное тело тёщи.
Милая сдавленно прохрипела:
– Мама…
Тёща затихала.
– Имя… Посмотри на маму! Имя!…
Она упрямо откинулась на спинку стула и прошипела:
– Пошёл ты на хер…
Верес молча надел снова пакет на голову любимой и затянул на шее…
Айседора, я твоё колесо судьбы.
*
…Он прошёл мимо неё на кухню и сел за стол, дожидаясь пока она усядется по диагонали. Деньги лежали на краешке, денег было мало. Тем более, подумалось ему, но он не спешил подыматься. Через некоторое время сквозь лихорадку возбуждения он отметил, что в телевизоре в углу развивается «брачное чтиво». Он счёл это мрачным предзнаменованием. Рассчитывая уловить её естественную реакцию, он пресно поддерживал разговор с минуту, и неожиданно тихо произнёс:
– а N- скому я зубы – таки вышибу, – и по расширившимся глазам понял, что всё подтвердилось.
– Последняя благодарность, милая… – и стремительно отвесил ей оплеуху, тут же оказавшись на ногах и в два шага заступив ей за спину. Левой рукой он ухватил её за чёлку, а правой орудовал классными канцелярскими ножницами, загодя припасёнными в заднем правом кармане джинсов. Роскошно подкрученные белокурые пряди опадали на плечи и на пол, взлетали в воздух и порхали клочками неотправленных писем гнева, в то время как она уже бессильно вертела головой, пытаясь оттолкнуть его руки. Человек превратился в деятельного жнеца на ниве жизни. И бушевавший в сердце долгие месяцы мартен начал высвобождаться от космического жара.
– Так метят шлюх… – и он отступил в сторону, с глубоким чувством окинув глазом её обезображенную голову.
Затем шагнул, приподнял уроненную ею на руки голову и чёрным маркером нанёс ей на лоб кривоватую букву «Б».
«Запрети