уже не получалось. Взгляд останавливался на старых обоях и сразу же улетал далеко, туда, в их убогую квартирёшку. Потому она перевезла в неё свои учебники и тщетно пыталась зубрить науки в часы отсутствия Павлика. Получалось не очень, а время шло, близились вступительные, но Анжела не печалилась сильно: когда подавала документы, было лишь полтора человека на место. Как-нибудь да пройдёт, не дура она ведь: что-то знает, что-то спишет. Горы шпор остались со школьных экзаменов.
Наконец, однажды оторвавшись от задачника по физике, она посмотрела на часы – время близилось к семи. А Павлик задерживался, он даже не позвонил. Правда, Анжела понимала, что при его роде деятельности могло просто не найтись времени, чтобы добежать до ближайшего автомата. Она снова взяла ручку и принялась выводить решение. Не получалось, ещё раз, снова не получилось. Плюнула и принялась за алгебру, интегралы и интегрирование. Те тоже не задерживались в голове, как входили, так и выходили. Подошла к окну, за окном – грустная картина, в июле лето испортилось, каждый день лил дождь. Вот и сейчас мелкие капельки монотонно стучали по загаженному птичьим помётом оконному отливу. А Павлик всё не появлялся. Тикал девятый час, совсем скоро придётся двигать домой. «Домой? Разве там мой дом?» Ответ известен, но только ей одной.
Павлик наконец вернулся, весёлый и довольный, обнял нежно и поцеловал в губы, вытащил из кожаной сумку бутылку шампанского. Снова поцеловал и прижал её к себе. Сердце заколотилось так, что, казалось, вот-вот и выскочит из груди. Всё тело ждало и вот дождалось! Но времени уже не оставалось. И тут Анжела приняла решение: взяла телефон и набрала родителей. К счастью, мать мылась, поэтому ответил отец, и она наплела ему про несуществующую подругу, у которой заночует. «Не ждите, буду только завтра, целую», – выпалила Анжела, давно меж ней и родителями исчезли всякие нежности, но тут это неожиданное «целую» позволило ей быстро повесить трубку. Номер телефона она, естественно, не сообщила. Анжела повернулась к Павлику. Он её подхватил и на руках понёс в комнату. Эта ночь была для них.
Но на следующий день всё равно пришлось объясниться с матерью. Татьяна Сергеевна даже с работы отпросилась и прибежала домой раньше, чтобы застать Анжелу днём, но та заявилась лишь в двенадцатом часу, в надежде, что все уже лягут спать, и она тихонько прошмыгнёт в свою комнату. Не тут-то было! Мать сидела в кухне с пустой чашкой чая, постукивала ложкой о блюдечко, уставившись в рваную дырку в клеёнке, и ждала. Едва уловив металлический скрип ключа в замочной скважине, она поднялась и, не медля ни секунды, метнулась к двери. Весь её вид: строго сведённые брови, горящие в тусклом свете слабой лампочки глаза, тонкая, как натянутая стрелой, линия губ, и даже пальцы рук, сжатые в кулаки, словно она как когда-то собиралась поколотить дочку, всё это подсказывало Анжеле, что юлить и рассказывать придуманную заранее историю бесполезно. Тут либо всё, либо ничего.
– Ну и у какой же ты такой подруги ночевала?
– Мам,