но с тех пор утекло много воды. Минувшим летом, как было доподлинно известно полковнику, усадьба подверглась опустошительному нашествию французских улан, после которого до самой весны простояла пустой и заброшенной. Но, судя по тому, что видел сейчас полковник, нашествия словно и не было. Правда, в некоторых комнатах до сих пор работали плотники и обойщики, но там, откуда они уже ушли, все выглядело в точности так, как при князе Александре Николаевиче. Даже оружие, развешанное по стенам курительной, как будто было то же самое, что явилось для Петра Львовича сюрпризом и загадкой одновременно: как, ради всего святого, могло оно уцелеть в дочиста разграбленном доме?
Да, оружие… Петр Львович обвел глазами тускло поблескивающее металлом и полированным деревом великолепие на стенах. Оружие было вычищено до блеска, так что невозможно было разобрать, пользовались ли им в последнее время. Судя по тому, что видел полковник минуту назад, пользовались, и притом частенько, но из всех ружей, что здесь имелись, юная княжна почему-то выбрала самое большое и тяжелое.
За спиной у него тихонько стукнула дверь, и, обернувшись, Шелепов увидел на пороге курительной предмет своих невеселых размышлений.
Княжна стояла перед ним, приветливо улыбаясь и протягивая для поцелуя тонкую руку, обтянутую рукавом жемчужно-серой амазонки. Охотничий костюм, в котором княжна вышла к полковнику, был пошит не без кокетства, хотя кокетство это, похоже, было целиком на совести портнихи. Сама Мария Андреевна, судя по ее манерам, либо умело скрывала это присущее большинству молодых женщин качество, либо и впрямь была его лишена. Амазонка была надета ею не с тем, чтобы выглядеть красивой и кому-либо понравиться, а потому лишь, что этот костюм показался княжне самым подходящим нарядом для упражнений в стрельбе.
– Хороша, матушка, – загудел полковник, целуя княжне руку и оглядывая ее из-под нависающих бровей живыми и пронзительными, сохранившими молодой блеск глазами. – Ну, чудо, до чего хороша! И куда только нынешние кавалеры-то смотрят? Был бы я на пару десятков лет моложе, я бы – ух!.. Всех бы их, шаркунов паркетных, с носом оставил. Такая невеста пропадает! Такая невеста!
Княжна рассмеялась – опять же, без тени кокетства, просто и сердечно. Глаза ее лучились теплом, щеки порозовели, и вся она была так свежа, невинна и прекрасна, что Петру Львовичу Шелепову, как всегда при виде княжны, захотелось немедля, сию же минуту, не сходя с места, сделать ее счастливой и защитить от всех мыслимых невзгод и опасностей. Увы, осуществить свое горячее желание полковник Шелепов был не в силах; более того, он явился в дом княжны с дурными вестями и теперь мучительно раздумывал, как эти вести преподнести. Будь его воля, Петр Львович постарался бы вовсе ничего не говорить Марии Андреевне, но он догадывался, что пользы от его молчания не получится. Будет много хуже, если княжна узнает новость от уездных сплетниц. Уж они-то молчать не станут, распишут все в лучшем виде да еще и такого от себя приплетут, чего и в помине не было.
– Куда