за тебя до самой смерти отвечаю. Ты прости меня, княжна, если я что-то не так говорю. Я человек прямой, военный. Драгунами командовать – это не барышень воспитывать, нет во мне тонкости, для оного дела потребной. Однако и ты, я вижу, вовсе не духовным чтением себя развлекаешь. Посему скажу прямо: странными мне кажутся твои развлечения, княжна. Да, к слову, и не мне одному…
Вместо ответа княжна кликнула Дуняшу и велела принести гостю водки и соленых огурцов. Пристрастие Петра Львовича к столь прозаическому угощению было унаследовано им от графа Суворова, и княжна об этом отлично знала. В нем, в пристрастии этом, не было ни тени рисовки, чему наилучшим доказательством служил тот факт, что полковник угощал «по-суворовски» только лучших своих друзей и сам требовал такого угощения для себя лишь в домах, где его хорошо знали и любили.
Горничная принесла поднос с хрустальным графинчиком и хрустального стопкой, выставила на стол глубокую миску, полную хрустких соленых огурцов, тарелку с нарезанным толстыми ломтями черным хлебом, положила рядом серебряную вилку, нож и, поклонившись, ушла.
– Ах, любо! – воскликнул полковник и налил до краев. – Не забыла, значит? Ну, твое здоровье, хозяюшка!
Он выпил, как привык, залпом. Водка была хороша, но сегодня Петр Львович почему-то не получил от нее привычного удовольствия. Кусок не шел ему в горло, но, чтобы раньше времени не расстраивать княжну, полковник закусил огурцом, всем своим видом стараясь показать, как ему хорошо и вкусно.
– Это вовсе не развлечение, – ответила княжна, когда горничная вышла.
Петр Львович, голова которого была полна невеселых мыслей и который успел позабыть свой последний вопрос, поглядел на нее с недоумением, но тут же вспомнил, о чем шла речь до прихода горничной, и медленно, будто нехотя, кивнул.
– Так я и думал, голуба, – сказал он раздумчиво и понимающе. – Так и думал, да… Однако ж согласись…
Он хотел сказать, что княжне незачем тренироваться в стрельбе. Война кончилась, французы не вернутся, шалившие в лесах мужики угомонились и разошлись по своим дворам – ну какой, скажите на милость, может быть прок от таких тренировок? Но полковник оборвал себя на полуслове, вспомнив, как минувшей зимой княжну едва не зарубил саперным тесаком французский лазутчик, долгое время скрывавшийся в ее доме под видом управляющего. Произошло это во дворе усадьбы, почти на том самом месте, где княжна сегодня упражнялась с ружьем. Она осталась одна, без помощи и зашиты, потому как на дворню, понятное дело, надежды мало. Небось, когда француз пришел, разбежались все, как тараканы, оставив шестнадцатилетнюю девушку наедине с умирающим дедом. Ума не приложу, подумал Шелепов, как она уцелела. Откуда только силы взялись? Ведь этакое дело не всякому мужчине по плечу! Так и умом повредиться недолго…
Да, именно так все и говорили. Недаром ведь молва о скорбной рассудком княжне Вязмитиновой докатилась аж до захолустного N-ска, в котором квартировал драгунский полк Шелепова! И то, чему сегодня стал