«Может, внутри у него тоже молоко? Проверить как хочется».
Всякое серьёзное исследование требует серьёзного оборудования. Всё, что было в доме, для этого не подходило: пилы, лобзики, молотки, стамески, перфоратор… вполне пригодились бы для строительства домика на дереве, но для исследования – нет. «Как тяжело быть молодым учёным, я это на себе испытываю. Банальный микроскоп, лазерный скальпель отсутствуют. Как творить в таких условиях? Чувствую себя, как в средневековье. Что у нас тут?..» Она не собиралась ничего делать с орехом, только посмотреть. Переворачивая его с боку на бок, девочка обнаружила широкую трещину. «Ну конечно, кожура треснула от сильного удара о землю. (От падения на меня треснула только моя голова и зонтик.) Можно, конечно, ждать вечера, но я только чуть-чуть посмотрю». Она принесла инструментальный ящичек, небольшой такой из пластмассы. Когда они с папой играли в больницу, она всегда его брала и лечила «пациента» с помощью отвёрток, пассатижей, щипцов.
Анечка, к своему несчастью, слишком хорошо знала больницу с раннего детства. У неё болели почки, и случалось, что она проводила в больничных палатах времени больше, чем хотелось. Девочка рано уяснила, что врачи бывают разные и делятся на врачей и персонал. Врачей, тех, кто действительно мог бы помочь ей и другим больным детям, она встречала редко. В основном в больницах её встречал дипломированный персонал, то есть те, кто принимал больных, распределял их по палатам-койкам, изредка с выражением тоски на лице выслушивал их жалобы, заполнял истории болезни и назначал лечение. Как тяжело было им это делать, как надоедало видеть этих постоянно ноющих и всем недовольных маленьких больных и их родителей; можно было с ума сойти, если бы больные лежали до полного своего выздоровления, но больничные правила спасали от этого, потому что через десять дней больных выписывали. Но Анечка через некоторое время возвращалась снова в больничную палату, и от этого девочку вместе с её мамой персонал ненавидел: «Нельзя же быть такими невоспитанными, такими излишне настойчивыми. Вы же видите сами, что мы ничего не умеем, что же вы тут со своим немым укором? Уходите, уходите… К участковому педиатру… Во-он!!! Глаза бы наши вас здесь больше не видели, как, впрочем, и всех остальных… Боже, зачем мы пошли учиться в медицинский, сейчас такие вакансии во власти открылись: хочешь – в Государственную Думу, хочешь – в правительство…» Они так, конечно, не говорили, но, судя по их виду, хотели.
Анечка открыла ящик и выбрала подходящий инструмент: на лоб чуть ниже шишки она нацепила электрическую лампочку с батарейками в чехольчике, взяла отвёртки на «минус», перочинный нож вместо скальпеля, пассатижи стали медицинскими клещами. Задача стояла простая: придерживая одной рукой тело «ореха», попытаться отколоть (отломить) кусок скорлупы с помощью отвёртки. Главное, не повредить сердцевину. Дело-то простое, что вечера дожидаться? Вечером придут, а она им: «Вот смотрите, пока вы там всякой ерундой занимались, я науку двигала…»
Толстая