Алексей Ваямретыл – лежащий на быстрой воде. Путь преданного своему хозяину камчатского самурая
и эти наши волнения, и все наши сегодняшние, и прошлые переживания кому-то покажутся такими еще ничтожными. Как ничтожен для нас самих и этот призрачный, и не ощутимый для всех нас бозон Хигса, который является, – теперь мы знаем это достоверно, – основой всего, в том числе и является он основой меня самого.
– Но если я не буду этого знать, насколько же изменится моя жизнь и изменится ли тогда моё всё мироощущение?
– И насколько изменится всё моё мироощущение если кого-то не будут волновать мои сегодняшние волнения и все мои огорчения?…
– В этом многомиллионном, в этом многомиллиардном миру, нас так много и я, и мои мысли, и сам ход моих ощущений не всегда важен, и не всегда он существенен в жизни другого земного человека, даже живущего рядом на одной улице, даже живущего в одном этом многоквартирном доме…
Часто только слышу я у подъезда или на лестничной клетке:
– Здравствуйте! – и чуть грустный взгляд ответившего на твое приветствие.
– А что за ним за этим взглядом кроется: интерес к тебе как к человеку страдающему, сострадание как к человеку еще и переживающему, или некий даже материальный интерес, чтобы я занял ему немного до его зарплаты ?
Так и наша долгая, и его нашего Алексея Ваямретыла быстрая камчатская жизнь, преданного и верного своему хозяину самурая, сколько её не режь на составные части, сколько тщательно не препарируй её и как не анализируй её, ни на ста, ни на двести, ни на триста, и даже на той тысяче страниц убористого текста или даже в десяти толстых моих томах ведь нельзя её полно нам узнать и сам я это понимаю что не возможно просто её его ту жизнь вместить в этот убористый текст, так как не стоят наши благие поступки и все наши намерения даже одной слезы младенца, кажется давным-давно сказал об этом один восточный мудрец…
– И, как же он был прав!
– И, только теперь я, все мы поняли тщетность своих намерений, отразить, и вновь пройти всеми Ваямретыла Алексея земными тропами, теми тропами, которые не раз вероятно были затоплены теми вешними весенними водами и, еще той чистой водой – нилгикын мымыл, которая вероятно на все 98,3% и составляет водную ту сказочную матрицу всего нашего живого волнующегося и почему-то переживающего тела, и осознаю это я, что именно она составляет та чистая вода – нилгикын мымыл единственную матрицу всей нашей земной жизни…
– И, сколько же той нашей воды и водицы особой телесной, подвержено и сверхсильным магнитным, и высокочастотным, и инфразвуковым, и ультразвуковым излучения, – теперь то спрашивая я, у внимательного читателя своего, – и тем земным рукотворным, и уверен всем космическим лучам и излучениям нисколько, не зависящим от нас самих, и сколько в ту чистую воду – нилгикыл мымыл сегодня попадает пестицидов, ядохимикатов, легких и тяжелых радиоактивных элементов, радиационных отходов, токсинов и биотоксинов, в том числе из пищи, и сколько эта вода поглощает всего, чтобы одновременно самой, и очищаться, и самой