Вдруг я замечаю, что впереди есть что-то тёмное. Две или три секунды я внимательно всматриваюсь в эту темноту и замечаю, что она увеличивается и приближается. Айсберг выскочил из темноты в 23:39 прямо по курсу внезапно – громадная ледяная глыба. Высота айсберга была около 18–20 метров. Я заметил его с расстояния приблизительно 500–650 метров, когда скорость «Титаника» была 22,5 узла. Волны не бились о него, никакого прибоя. Ли тоже увидел его. Будь у нас бинокль, мы бы смогли заметить его раньше на целую минуту. «Перед нами лёд!», – я ору изо всей силы, тут же я звоню в судовой колокол три раза, что означает препятствие прямо по курсу, и на мостик. Джеймс Муди поднимает трубку почти мгновенно. Он ещё не видит айсберг и спрашивает меня: «Что ты видишь?» Я кричу изо всей силы: «Айсберг прямо по курсу!» Муди отвечает спокойным голосом: «Спасибо», – словно я угостил его сигаретой. В течение 37 секунд я и Ли наблюдаем стремительное приближение сверкающей ледяной глыбы. Я фиксирую, что вершина айсберга выше палубы.
Мы оба схватились руками за поручень, приготовившись к удару. Лайнер медленно поворачивал влево, успев отвернуть форштевень от прямого удара. Но затем последовало касание правым бортом. Нас от удара дёрнуло вперед, но мы крепко держались. А затем мы услышали скрежет по правому борту, словно от якорной цепи. Этот скрежет продолжался около десяти секунд, когда айсберг рвал стальные листы обшивки борта «Титаника» толщиной 2,5 сантиметра. Всего десяти секунд хватило айсбергу, чтобы отправить на дно современный, огромный, великолепный, красивый лайнер в его первом и последнем плавании. Мы с Ли подумали сначала, что лайнер лишь чиркнул по айсбергу. С него посыпались куски льда на палубу. Так оказалось, что все человеческие жизни на борту, женщины, дети, пассажиры первого класса с многомиллионными состояниями и судьба самого «Титаника» зависели исключительно от зоркости моих глаз и глаз моего напарника. А у нас, вперёдсмотрящих наблюдателей, не было бинокля! Поскольку я много раз за четыре дня просил об этом офицеров, я могу свидетельствовать, что «Титаник» погубило самое заурядное британское разгильдяйство. Безусловно, будь у меня бинокль, я бы обнаружил роковой айсберг на несколько сот метров раньше, и у вахтенных офицеров на мостике хватило бы времени остановить, изменить курс и повернуть лайнер. Я был недоволен, что мне не дали бинокль, хотя этот вопрос касался самого важного на корабле – безопасности. Трудно вспомнить в истории британского мореплавания, когда столь важное и многое зависело от столь немногого и незначительного – бинокля или ключа от ящика с ним! Бинокль мог бы спасти «Титаник», его пассажиров и экипаж. Во время перехода из Белфаста, где строился «Титаник», в Саутгемптон я видел второго помощника капитана Дэвида Блэра с биноклем на шее: он сошёл с лайнера до его отправления 10 апреля. Но мы не знали, куда делся этот бинокль. В рейсе в Нью-Йорк бинокля не было. Блэр обнаружил ключ через три дня после отплытия «Титаника» из Саутгемптона. Он сохранил и оставил его своей дочери как напоминание о