остынь, меня не беспокоя…
– Где ты провел ту ночь? – на голос обернувшись, задала она вопрос…
Я не ответил. Из сумочки она достала небольшой пакетик.
– Я, к сожалению, должна идти. Мы встретимся… Это – для тебя, – Алла протянула мне пакет и попрощалась поцелуем в мочку уха.
Коробочка с прекрасной, дорогой, такой же, как и у нее, роскошной зажигалкой «Ronson», с гравировкою на ней: «Другу милому»!
А ней записка с адресом и телефоном…
Сколько времени прошло, а море и песок – все те же…
Да, трепетная зыбь воспоминаний
волнуется, накатывая грустью,
сердечной непогодой завываний,
бродящей одиноко в захолустье…
Чувства? Какие чувства может вечность пробуждать…
Возможность предоставив прикоснуться к неизведанной и взбалмошной причуде под названьем «Романтическая, робкая привязанность…», – Алла навсегда исчезла…
– Сильный мальчик, – молчание нарушив, вымолвила Таня.
– Нет, совсем не сильный.
Остался памятный осадок – незавершенки беспорядок,
ласковой тлетворности сомнений, колебаний сытых убеждений,
разъедающих основу непорочности покоев
ржавчиной, податливости в страсти волевых устоев…
А в этом сил подпитку с радостью не черпают.
– Главное – поступок. А почему ты приберег «цветочек» свой для Тани?
– Об этом я когда-нибудь поведаю…
Расставшись с Аллою, я подарил себе часы в награду за поступок, противоречащий угодливому, упрощенному желанию мной повелевать. Жизнь, своею мудростью открывшись, отвратила от порожней муки. Пляжной выходкою Алла, покорив мою доступность, сладостью взаимности не расплатилась. Она ошиблась и за ошибку «покарать» меня решила адресной привязкою, чему я воспротивился инстинктом внутренней свободы.
Покусывают, то ласкают, снова, снова,
ушедших чувств – цепные псы.
Нащупывая пульс счастливого былого,
сжимают сердце мне наручные часы…
В неведении я Таню оставил о печальной вехе, отмеряющей эпоху расставания; кто знает, как в дальнейшем сложится судьба. А память бережно еще хранила два десятка отвоеванных у жизни приключений, о которых знала лишь одна душа… Диана.
Нагулявшись, мы отправились в гостиницу. Праздник наступил и для меня, прелестной теплотою обнажившись.
В старании Татьяна:
Обворожительным распутством
отблагодарив за подношение,
утехи нежным опекунством
приумножила, но без плодоношения…
Пластики интуитивная синхронность танца, переносясь в интимное касание, гармонизировала ощущения взаимности в желании и понимании достигнуть удовлетворения. Но в единстве побуждений притаилась и опасность:
Под слепящей красочностью чувственных оваций,
вдохновенным блеском отзвучав, премьерный трепет
в суетливой западне